Беру тебя напрокат
Шрифт:
Мне обещали двух пилотов, но все равно страшно. Один пилот уже сидит в кабине, разбирается с приборами. Второй — встречает меня метрах в двадцати от нашей «стальной птицы», широко улыбается. Я тоже улыбаюсь, но мысленно проклинаю тот день, когда подписалась на все это.
— Вы готовы? — второй пилот вынужден орать, чтобы перекричать шум от винтов.
Я киваю. На самом деле, я не готова. Мне хочется бежать отсюда, сверкая пятками, но нельзя. Мне нельзя.
Пилот жестом предлагает следовать за ним, а я словно
— Боитесь летать? — снова орет пилот, не переставая скалиться.
— Немножко!
Он ободряюще похлопывает меня по плечу:
— Все будет хорошо. Не волнуйтесь!
Я перекладываю «Гоу про» в левую руку, а правой показываю на небо:
— А мы оттуда точно не грохнемся?
Пилот смеется. Он, кстати, выглядит моим ровесником, и это тоже тревожит. Мне хотелось бы кого-нибудь постарше, поопытней.
Я пытаюсь оценить возраст другого пилота, но не могу его как следует рассмотреть, потому что на лицо мужчины надвинута кепка, а на стеклах кабины играет солнце.
— Пойдемте, — молоденький пилот берет меня под руку и почти силой тащит к вертолету.
Когда мы оказываемся в кабине, он помогает мне пристегнуться и надевает на меня наушники с микрофоном. Я стараюсь ни о чем не думать, сосредоточиться на съемке. Осматриваю через камеру спины пилотов, кабину, виды из окна.
Уже через пару минут вертолет отрывается от земли и зависает в воздухе. Страх вдруг проходит. Я чувствую невероятный восторг, чувствую себя совершенно свободной и безмятежной, о чем, конечно, тут же сообщаю камере:
— Ребята, это потрясающе! Я никогда ничего подобного не испытывала.
Молоденький пилот оборачивается ко мне и снова улыбается:
— Да, это круто!
Вертолет взмывает выше и плывет над горами. Олимпийские объекты остаются позади, теперь под нами лес — кудрявый и изумрудный. Я прилипаю к окну вместе с камерой.
— Боже, какая красота!
— Мне тоже очень нравится! — говорит вдруг пилот, чей возраст я не определила.
Говорит голосом Петрова!
Что?
От неожиданности я чуть камеру не роняю. Потом, немного подумав, решаю, что мне просто померещилось. Ведь такое бывает, когда перенервничаешь, когда от волнения не хватает кислорода.
Я украдкой перевожу дух, ослабляю воротник рубашки.
Пилот в кепке вдруг оглядывается и, на самом деле, оказывается Петровым.
— Привет! — говорит он и смотрит виновато. — Я решил, что в воздухе ты меня точно выслушаешь.
— Нет! — я в ужасе мотаю головой. — Нет! Я не буду тебя слушать!
— Ника, но я хочу все объяснить. Хочу попросить прощения!
Господи, за что мне это? Я поворачиваюсь к молоденькому пилоту и с остервенением трясу его за плечо.
— Немедленно посадите вертолет! Пожалуйста!
Паренек оглядывается на меня с недоумением:
— Посадить
— В каком смысле?
— Ну… я в вертолете первый раз. До этого мне приходилось летать только на боинге, да и то в качестве пассажира.
— Что?
— Я ведь обычный тамада.
— Но как вы здесь оказались?
— Я подписан на Петрова. Он попросил меня помочь: встретить вас и посадить в вертолет — я и согласился.
— Ника, прости меня! — вклинивается в наш разговор Петров. — Вернись ко мне, пожалуйста. Я без тебя не могу.
— Я тебя не слушаю! — кричу я. — Не слушаю!
— А можно я сделаю с вами селфи? — паренек-тамада выуживает из кармана айфон и делает несколько снимков, не дождавшись моего согласия. — На вас я тоже подписан.
Так! Приехали!
Я выключаю камеру и поворачиваюсь к Петрову:
— Немедленно посади вертолет.
— Сначала скажи, что простила меня.
— Нет. Не дождешься!
— Значит, так и будем кружить над горами, пока горючее не кончится.
— Замечательно! — я складываю руки на груди и вздергиваю подбородок. — Прощать тебя я не собираюсь — значит, мы разобьемся.
— Видимо, да, — кивает Петров. — Видимо, разобьемся.
— Меня это не пугает, — добавляю я.
— Меня тоже, — вторит он.
— Что? — паренек-тамада чуть из штанов не выпрыгивает. — Эй, ребята, мы так не договаривались. Я не хочу умирать.
Петров кивает в мою сторону:
— Все претензии к ней!
— Нет! — сердито откликаюсь я. — Не надо сваливать на меня ответственность за сложившуюся ситуацию. Просто посади вертолет. Если умеешь, конечно.
— Умею. Я еще два года назад получил корочку пилота.
Тамада смотрит на меня умоляюще:
— Ника, пожалуйста, прости его. Я очень хочу жить. Я только недавно съехал от мамы, только нашел себе девушку.
— Не прощу!
— Но он ведь и правда не виноват, — в голосе тамады появляются истеричесике нотки. — Не он выложил тот дурацкий пост с трусами. Неужели ты не видишь, он влюблен в тебя и съехал с катушек.
Я тихо фыркаю.
— А ведь он прав, — поддакивает Петров. — Я, на самом деле, в тебя влюбился.
— И именно поэтому решил укокошить? Замечательно! Все будет как в сказке — умрем в один день.
— А? — тамада почти зеленеет. — Мне не надо как в сказке! Мне надо домой.
Я отворачиваюсь к окну, чтобы продемонстрировать, как надоел мне весь этот бессмысленный фарс. Петров тоже замолкает. Тамада смотрит сначала на него, потом на меня, после чего решительно идет на новый заход:
— Ника, пожалуйста, прости его. Прости! Прости!
Он так причитает, будто мы разобьемся уже через минуту.
Нет, это просто невозможно!
— Ладно, — сдаюсь я. — Прощаю. Все. Вопрос закрыт.