Бес шума и пыли
Шрифт:
И вовсе я не тронулся умом! Даже не слишком испугался. Сколько раз уж попадал в подобные ситуации, и довольно часто меня спасала такая вот выходка. Раскат громового смеха в надлежащий момент действовал как ушат ледяной воды. Конечно, такое случалось редко, чтобы потенциальные убийцы, осознав мое презрение к смерти, смущались и, убрав холодное или огнестрельное оружие, на цыпочках ретировались восвояси. Обычно я просто выигрывал несколько минут для лихорадочных раздумий, пока окружающие соображали что к чему. Часто в эти несколько минут в голову приходили какие-нибудь дельные мысли, и я начинал действовать.
— Ха! — выкрикнул я. — И вы думаете, несчастные смертные, что духа можно убить обыкновенными копьями?
Быстроногий Олень глянул на нахмурившегося жреца и поджал губы.
— Вообще-то мы на это и рассчитывали, — признался он. — А что?
— А то! — ухватился я. — Духа невозможно уничтожить человеческим оружием!
— Духа невозможно уничтожить человеческим оружием! — загомонили легковерные дикари. — А чем можно уничтожить духа?
Я подбоченился, обвел всех взглядом. Не особенно понравился мне вид жреца — кажется, он смотрел на меня несколько саркастически. Не то что Гаврила — тот прямо впился в меня глазами… Еще бы! Сорок воинов с копьями — это не шутка!
— Осиновой веткой, — ляпнул я.
— Большой веткой? — с надеждой спросил вождь. — Увесистой? Шарахнуть?
— Ни в коем случае! Маленькой осиновой веточкой. Чем она меньше, тем больше убийственная сила. Ни в коем случае не шарахать. Легонько коснуться лба духа, и он обязательно скончается в течение двух-трех дней.
— Каменная Челюсть и Бычий Хвост! — немедленно распорядился Быстроногий Олень. — Марш искать осиновую веточку! Быстро! А мы пока заколем Большого Духа. Небесная Чаша разъяснил нам, что никакой он не дух, а простой смертный.
— Ха-ха! — снова выдал я. — Ну вы как маленькие! Я же покровитель Большого Духа! Пока не убьете меня, нечего и думать о том, чтобы малейший вред Большому Духу нанести!
— Отставить закалывать! Каменная Челюсть и Бычий Хвост! Почему еще здесь?!
— Каменная Челюсть и Бычий Хвост никуда не пойдут, — раздался голос жреца. — Воины! Неужели вы забыли, как я рассказывал вам у вечернего костра старинную индейскую сказку о Братце Лисе и Братце Кролике?
Вот блин… Проклятый жрец!.. На этот раз не прокатило. Второй попытки они мне не дадут… На будущее надо запомнить: с операторами-консультантами конкурирующей организации вести себя похитрее!
Я вздохнул. Неохота было умирать именно сегодня. Давно я уже на службе — так давно, что успел вывести закономерность: летним солнечным утром почему-то умирать особенно не хочется… Смурным осенним вечером тоже в принципе не хочется… Да и зимним морозным днем я тяги к смерти никогда не ощущал…
— Небесная Чаша! — заговорил я. — Не боишься гнева духов? Меня убьешь — на мое место трое таких же встанут! Никакой Таронха тогда не поможет. Отмени приговор, пока не поздно! Тебя жалеючи говорю. Ведь мальчики кровавые в глазах стоять будут!.. И что я такого сделал? Ну развлек немного ребят. Я же не виноват, что они не знают правил цивилизованной игры в карты!
— Что мы такого сделали-то? — заголосил и Гаврила.
— А ты вообще молчи, душегуб! — рявкнул на него жрец. — Тебя-то как раз я убивать не буду…
— Да? — обрадовался детина.
— Да, — подтвердил старец. — Живьем поджарим на костре —
Гаврила ошарашенно замолчал.
— Ничего себе, — проворчал я. — А еще духу добра и всепрощения поклоняетесь! Ведете себя как мерзопакостные кровожадные койоты! Стыдно! Весь мир за отмену смертной казни. Максимум — приговор к пожизненному заключению в вигваме строгого режима.
— Да! — поддержал меня воеводин сын подозрительно подрагивающим голоском.
— Э нет, нет! — почти одновременно закричали воины. — Большого Духа мы не прокормим!.. Рогатого, пожалуй, можно помиловать — как великого мастера забав и развлечений. А вот Большого…
— Всех к ногтю! — непреклонно заявил Небесная Чаша.
Пока длилось короткое препирательство, в ходе которого Быстроногий Олень пытался доказать жрецу выгоду моего помилования с обязательной ампутацией рук и ног ради безопасности, я мучительно размышлял. Выхода, кажется, не было. Оставалось гордо погибнуть в бою. Воинов пять-шесть Гаврила, наверное, переплюет, прежде чем падет, пронзенный десятками копий. И я парочку экзекуторов пристукну… Добраться бы до паскудного старца, но он, скорее всего, от честного поединка уклонится.
— Ноги Рогатому Духу можно не отрубать, — доказывал тем временем Быстроногий Олень, — отрубим только руки. Рогатый Дух наверняка знает много потешных танцев. Хау!
Так. Тянуть дальше некуда.
— Гаврила! — тихонько позвал я. — Готов принять смерть в бою?
— Не готов пока, батюшка, — стуча зубами, ответил детина. — Мне что-то страшновато… Можно немного погодить? Я расхрабрюсь чуток… А то напали, басурмане проклятые, во сне! Я и глаза-то еще как следует не продрал…
— А еще, — придумал Быстроногий Олень, — неплохо Рогатому Духу поотшибать рога! В них, наверное, его колдовская сила и хранится! Без рогов он будет безопасен… Эй, Рогатый Дух, согласен?
— Лучше смерть, чем позор! — ответил я гордо, подумав: «Надо было остаться жить-поживать среди людей рода койота. Они, по крайней мере, ко мне почтительно относились бы…»
— Небесная Чаша! — предпринял я последнюю попытку. — А Таронха тебе выдал лицензию на отстрел оперативных сотрудников преисподней? Ты, как простой смертный, не вправе решать подобные вопросы самостоятельно.
— А вот сейчас ты сам у него и спросишь, — сказал, злорадно приглядываясь к безоблачному небу, жрец.
Я тоже задрал голову и убедился в том, что небо не очень-то и безоблачное. Со стороны синевшего далеко-далеко леса быстро приближалось небольшое темное облачко. Стремительно летело к нам, гонимое явно не ветром, которого в это тихое утро и в помине не было. Очень скоро стало заметно, что на облаке, как на ковре-самолете, кто-то сидит. Еще минута-другая, и…
— Великий Таронха! — ахнули воины, все как один падая на колени.
Н-да, и здесь у Небесной Чаши всё схвачено.
— Приветствую вас, дети мои, — проговорил Таронха, сползая с облака на землю. — Приветствую и тебя, незнакомый здоровяк в нездешних одеждах. Приветствую и тебя… Как зовут-то? Опять я забыл.
— Адольф, — буркнул я. — Пора бы уже и запомнить.
Таронха погладил себя по голове и поморщился.
— Как тут запомнишь, сволочь ты с хвостом, когда голова трещит, как… как… трещотка!