Бес шума и пыли
Шрифт:
Ага, ждут исхода схватки духов с бледнолицыми, которых, наверное, тоже успели возвести в ранг духов… Трехносая ведьма ада, откуда здесь бледнолицые?! Вернее, откуда здесь именно эти бледнолицые?!
В голове моей промелькнул тот день, когда я в первый и, как выяснилось, не в последний раз повстречался с шайкой одноглазого Пахома. Пробуждение среди церковных свечей и икон… Явление Гаврилы и немедленно последовавший полный кавардак… Ну конечно! Как я сразу не догадался? Откуда-откуда… Оттуда!
Из пыли выскользнула Прибрежная Галька
— Бледнолицые! — дрожа от страха, прошептала девушка. — Духи оставили нас! Духи первые спасовали перед великой опасностью!.. Бледнолицые! О, как они ужасны! Мерзопакостные койоты привлекли их на свою сторону — теперь роду пиу-пиу конец! Сбылось черное древнее пророчество, хотя и не в тот срок, о котором говорил мой дедушка…
— Понял! — воскликнул вдруг Гаврила. — Я ведь этих душегубов проклял, правильно? Там, на милой моему сердцу сторонке, велел им провалиться сквозь землю! Вот они и провалились!
— Это и без тебя ясно, — проговорил я. — Лучше думай, как теперь сделать так, чтобы… Постой! Ты ведь законопатил их сюда, значит, можешь и это… выконопатить! Обратно! Понял?
— Эй, ты! — крикнул Пахом-Чик. — Нечистый! С тех пор как я и мои лихие молодцы скитаемся без еды и питья по пустынным этим землям, прошло уже довольно много времени! Сейчас ты отплатишь за наши страдания!
— Отплатит, отплатит! — визгливо поддакнула Заманиха. — Убей его, внучок, замучай, раскромсай на кусочки, поруби, пошинкуй!
— Три дня прошло, если мне не изменяет память, — откликнулся я. — Не такой уж и большой срок… От трехдневной голодовки никто еще не умирал!
— Три дня в безлюдной пустыне — в голоде, холоде и страхе смерти — кажутся годами! — рассудил Пахом-Чик. — Если бы мы не встретили басурман, приютивших нас и обогревших, совсем бы плохо нам пришлось… А басурмане-то оказались озорные, к делу воровства и душегубства склонные! Понравились они мне, и решил я их в свою банду взять да подразорить местных купчиков!.. Лихие молодцы мои, Стенька, Васька, Абрашка, Разящий Клык, готовьте сабельки к бою!
— Гроза окру-уги!!
— Как прикажет бледнолицый, так и поступать будем. Хау! — донесся откуда-то голос Разящего Клыка. — Проклятый Рогатый Дух обманул наше племя! Коварно овладев доверием воинов, выкрал пленника и переметнулся на сторону пиу-пиу! Смерть ему!
— Ты же мне, душегуб, задание дал — освободить из застенков Ахмета Медного Лба! — напомнил я Пахому. — Если убьешь, как я его освобожу?
— И правда… — задумался на мгновение Пахом-Чик. — Было такое… Только — эх! — душенька моя теперь вовсе другого требует! Я тебя тогда пощадил, а ты мне что устроил?
— Я?!! Я и ногой шевельнуть не мог!
— Ну не ты, так твой дружок! Вот его-то мы и убьем! А тебя измордуем до полусмерти и Ахмета вызволять заставим! Да, этот хитрый план достоин самого великого разбойника Медного Лба, который мне во всем пример!
— Гаврила!.. — зашипел я. — Давай
— Я вот что подумал, — шепотом ответил мне воеводин сын, — ежели таким образом путешествовать можно на дальние расстояния, почему бы нам не переместиться, а их тут не оставить? Пускай душегубничают подальше от честных православных людей.
— А что? Это идея… Можно попробовать.
— Уже пробовал. Изо всех сил нас с тобой проклинал. Но ничего не получается.
— Не получается?
— Нет…
— Попробуй вслух! Громко! Торжественно!
— Проклинаю! — театрально завопил Гаврила, воздев руки к небу. — Чтоб нам провалиться!
Земля под моими ногами ощутимо задрожала. Запахло дымом. Прибрежная Галька ойкнула. Разбойники забеспокоились и стали стягивать кольцо.
— Не действует! — с отчаянием выкрикнул Гаврила. — Придется отбиваться подручными средствами! Эй, бабка, а ну назад, а то как харкну…
Заманиха спряталась за спину внука. А Пахом, замахиваясь обоими топорами сразу, страшно засопел.
«Ничего себе перепадики, — лихорадочно соображал я. — Только-только от гибели отвертелся, как снова всё началось… Разбойничкам стоит лишь начать, а там и койоты подтянутся… Общая свалка начнется, в которой мы свой безвременный конец и найдем… А Гаврила хорош — даже нормально проклясть не может! И мне времени не хватит на какое-нибудь простенькое заклятие, к тому же не факт, что оно осуществится… Нет, Гаврила не так уж виноват: для грамотного проклятия нужно напряжение всех духовных сил, а он устал, измотан и ошеломлен. В прошлый раз ему удалось всю банду под землю упечь только потому, что он разозлился очень… Идея! А не попробовать ли мне его разозлить?»
— Ты дурак! — крикнул я.
— Вот сейчас и увидим, кто из нас дурак… — просипел Пахом, подступая ко мне со своими топорами.
— Да не ты, душегуб, а Гаврила — дурак!
— Я? — удивился детина.
— Ты, ты! — развернувшись, я отвесил своему клиенту оплеуху.
Гаврила схватился за щеку, захлопал недоумевающе глазами. Прибрежная Галька зашипела, словно рассерженная кошка, но вступиться за возлюбленного не решилась.
— Адик, ты чего? — плаксиво осведомился детина.
— Дурак ты и кретин! — повторил я. — Обжора, скоморох несчастный, мешок мяса и требухи! Коровья лепешка!.. Чего зенками лупаешь? На вот тебе еще по лбу!
Индейцы и разбойники забыли о сражении. Все уставились на меня, как на чудо невиданное. Быстроногий Олень, подобравшись поближе, громко проговорил:
— А Рогатый Дух вообще маленько не в себе! То ржет как мустанг, когда его казнить собираются, а теперь вот своих бить начал.
— Начал и буду! — объявил я, давая Гавриле подзатыльник. — Вот тебе, орясина, вот тебе, проглот! Дубина!
— Ну чего ты? Адик!
— Чего «Адик»? Да, я — Адик! Я уже три тысячи лет Адик! А ты — навозная куча! Получай пинок! Нравится?! Идиотина!!