Беседы. Очерки
Шрифт:
«Что Вы думаете о событиях в Югославии? Какова должна быть роль России?»
Я не политик, но думаю, что та линия и политика, которую ведут президент и отчасти премьер, мешая и всячески препятствуя втягиванию нас в этот конфликт, правильная. И чем дальше, тем больше и мы, и весь мир убеждаемся в том, что роль России в поисках возможности ликвидации этого конфликта будет возрастать. Но в связи с этим хочется сказать следующее: Россия должна заниматься Россией. И не вмешиваться ни в дела Ближнего Востока, ни в дела Балканских государств. У нас жизнь настолько сложная, что нет возможности брать на
1999
Возвращение старой науки, которая заставляет гордиться своими предками или стыдиться их поступков
Маленький Ваня Аверинцев, когда его спросили: «Что такое человек?», сказал: «Это тот, у кого есть папа и мама» и потом добавил: «И бабушка и дедушка». В его добавлении — то, что не хватало, та самая истина, которую умеют изрекать дети.
Наверное, его слова можно было поставить эпиграфом к Международной генеалогической конференции, которая происходила в Санкт-Петербурге, в сентябре-октябре 1992 года.
Животные не пользуются понятиями бабушек и дедушек, это привилегия человека, память о своем прошлом есть отличие человека.
Советские люди на протяжении жизни уже двух, а то и трех поколений старались не вспоминать свое реальное прошлое. Прежде детям рассказывали про дедушек, прадедушек и пра-пра, в советское время сведения эти родители тщательно скрывали. В роду могли оказаться чиновники, дворяне, купцы, священники, офицеры, кулаки, заводчики да мало ли еще кто. Лучше было происходить из массовидно-безликого, утратить индивидуальность. Семейные архивы уничтожались. В анкетах врали, прятали свое прошлое.
Организатор конференции Игорь Васильевич Сахаров, энтузиаст генеалогии, положивший на восстановление этой науки все силы, с горечью признавался мне, что он также вырос без бабушки и дедушки, а ведь именно бабушка и дедушка создают коренную культурную среду.
…Забыть, забыть! — и успешно забывали, и пришло время когда некого спросить о своих предках. Корни отрублены, неизвестны. Наступила коллективная всеобщая амнезия. Люди хотят и не знают, как искать, где найти свое прошлое.
Сейчас множество людей устремилось в архивы, к источникам истории собственной семьи, своего рода, произошел взрыв интереса к генеалогии — любительского интереса, но интереса.
Атмосфера генеалогической конференции резко отличалась от прочих конференций, конгрессов, на которых мне приходилось бывать. Взволнованность и соучастие всех присутствующих, один доклад заманчивей другого. Почти не было просто слушателей, все были участниками. Хотелось побывать на всех секциях.
350 человек предложили 400 докладов. Если кто не мог приехать, особенно из Сибири и Дальнего Востока, то потому, что оказалось это не по средствам, учитывая нынешние цены. И все же было 250 участников из двадцати пяти городов. Состоялось двести докладов! Приехали из Татарстана, Украины, Коми, Беларуси, Латвии, США, Швейцарии… Все были в полном смысле хозяева, ибо у каждого живой интерес. Большинство выступало с конкретными сообщениями. История облекалась в судьбы отдельных людей, обретала фамилии.
Для меня генеалогия представлялась до сих пор наукой
На конференции работали секции по генеалогии крестьянских родов, генеалогии священников, ученых, промышленников, военных… В сущности, охвачены были все сословия, все слои общества, генеалогия открылась как самая демократическая наука.
Аркадий Ступников, ученый-ветеринар, сделал, например, насыщенный фактами доклад о генеалогии государственных крестьян. Он занимался этим двадцать лет на материалах своей родной вятской деревни.
Генеалогия татар и башкир. Происхождение купеческих фамилий. Семейные усыпальницы как источник генеалогической информации. Генеалогия в общественном сознании России. Пушкин и генеалогия. Пензенские дворяне такие-то. История рода такого-то и такого-то, Бенедиктовы, Лермонтовы, Аксаковы, Четверухины, Шевелевы, Флоренские — какие только фамилии не мелькали!
Историю нам всегда преподносили как историю масс, массовых революционных движений. Здесь, на конференции, она обретала фамилии, судьбы.
Безликий фон исторического процесса, гомогенная среда оживала, распадалась на конкретных людей с портретами и характерами. История России наполнялась красочной жизнью, не классов, даже не сословий, а жизнью отдельного рядового человека, его предков и потомков, его родословной, в которой бурлила, творилась история Отечества. Замелькали лица, формы, появились Христофор Колумб, появились Бурбоны, гербы.
Конкретная история рода не укладывалась в концепции наших историков. Ах, не укладывалась, мешала — значит, ее выбрасывали. Личностей опасались. Современники опасались предков. Историки опасались потомков.
Слушая некоторые доклады, я убеждался, что генеалогия имеет отдельный этический ход к человеческой душе. Генеалогия заставляет гордиться своими предками или стыдиться их поступков. Она заставляет вспоминать о традициях фамильной чести, трудолюбия, храбрости.
В нормальном обществе люди хранят память своих трех-четырех поколений. Они соблюдают родственные обязанности и связи — дяди, племянники, двоюродные братья, сестры. Поздравляют друг друга с днем рождения, семейными праздниками. Сложная, разветвленная сеть родичей создает этические обязательства. С детства учат любить родных хотя бы только за то, что они родные. Любить и по горизонтали, и по вертикали. Помогать им, отвечать за них, за то, что мой родственник плохо обращается со своими родителями, за то, что опозорил фамилию. В таком сообществе ответственность за личное поведение, опасения — как оценит родня тот или иной поступок.
Жена Сахарова, Наталья Юрьевна, вспоминает, как ее дед, депутат двух государственных дум, не подавал руку черносотенцам-антисемитам. «Может быть, я бы не научилась так уважать другие народы, если бы мне с детства не рассказывали о моем деде». Она вырастала на рассказах о своих родных. Так возникают понятия рода и его традиции.
Генеалогия семьи, где соединились армяне, русские, грузины и абхазы, поразила актуальностью в разгар национальных распрей, когда повсюду обостряется отношение к инородцам.