Бешенство
Шрифт:
По дороге домой Дворак не стал включать радио, но тишина только подогревала его тревогу. Тоби сбежала, думал он, и объяснение тому лишь одно — нечистая совесть и уверенность в неизбежном наказании. Однако некоторые детали продолжали беспокоить его. Он попытался мысленно воспроизвести цепочку ее действий. Тоби едет в Логан, оставляет машину в зоне посадки, спешит в терминал и садится на самолет в неизвестном направлении.
Но это лишено всякой логики. Оставить машину в пассажирской зоне значит явно привлечь к ней
Значит, на самолет Тоби не садилась. Может, Альпрен и считает ее глупой, но Дворака не проведешь. Детектив впустую тратит время, проверяя рейсы из Логана.
Похоже, она сбежала другим путем.
Вернувшись домой, Дворак сразу направился к телефону. Он был страшно зол на Тоби — из-за ее предательства и на себя — за наивность. Он поднял трубку, чтобы позвонить Альпрену, затем снова положил ее. Заметив мигание автоответчика, он нажал кнопку.
Электронный голос объявил время — пять сорок пять. Затем заговорила Тоби:
— Я в больнице Спрингер, в медицинской библиотеке, добавочный номер два пять семь. Тебе стоит взглянуть на то, что здесь есть на «Медлайне». Прошу тебя, пожалуйста, перезвони мне быстрее…
Последний раз они говорили примерно в половине восьмого, значит, она звонила раньше. Он вспомнил: Тоби пыталась что-то объяснить, но он оборвал ее, прежде чем она успела рассказать о своей находке.
«Спрингер, медицинская библиотека… стоит взглянуть на то, что здесь есть на «Медлайне». Прошу тебя, пожалуйста, перезвони мне быстрее…»
Боль словно кулаком ударила в живот — ни вздохнуть, ни охнуть. Закрыв глаза и стиснув зубы, Молли прижала пальцы к ладоням и натянула ремни, которыми были закреплены ее запястья. Лишь когда схватка закончилась, она тихонько заскулила от облегчения. Молли не ожидала, что роды будут проходить в такой тишине. Ей казалось, что она будет громко кричать, полагала, что боль — дело шумное. Но когда пришло время, когда появились предвестники новой схватки и матка снова сжалась, Молли вытерпела, не проронив ни звука; ей сейчас хотелось не кричать, а свернуться в комочек и спрятаться где-нибудь в темноте. Однако они ее в покое не оставят.
Их было двое, оба одеты в голубые хирургические халаты, сквозь узкую щель между маской и шапочкой проглядывали лишь глаза. Мужчина и женщина. Ни один из них с Молли не разговаривал, она для них была всего-навсего безымянным объектом, немым животным с разведенными и привязанными к столу ногами.
Наконец схватка прошла, пелена боли рассеялась, и Молли снова стала осознавать окружающее. Тремя слепящими солнцами над ней сияли лампы. Жестко поблескивала стойка капельницы. От нее к вене тянулась пластиковая трубка.
— Пожалуйста, — взмолилась она. — Мне больно. Так больно…
Врачи не обратили на нее внимания. Взгляд женщины был прикован к флакону капельницы, мужчина не сводил глаз
Начиналась новая схватка. Молли задергалась в своих кожаных «наручниках», пытаясь перевернуться на бок; боль внезапно сменилась яростью. В бешенстве она заерзала так, что стол затрясся, издавая металлические звуки.
— Капельница не берет, — сообщила женщина. — Мы можем как-нибудь еще усмирить ее?
— Никакой анестезии, — возразил мужчина. — Мы потеряем схватки.
— Пустите меня! — завопила Молли.
— Я не собираюсь терпеть этот ор, — отрезала женщина.
— Тогда набирай питоцин, подгоним это чертово существо. — Он наклонился и ввел затянутые в резину пальцы в промежность Молли.
— Пусти… те… меня! — выдохнула она, ее голос потонул в накатившей волне боли.
Пальцы мужчины усилили ее мучения, Молли закрыла глаза, слезы потекли по лицу.
— Шейка полностью раскрылась, — доложил мужчина. — Уже на подходе.
Подавшись вперед, Молли страдальчески закряхтела.
— Отлично, она рожает. Давай, детка, давай. Тужься!
— Пошел ты на хер, — выдавила Молли.
— Тужься, зараза, или достанем другим путем!
— Да пошли вы на хер! Гады! Сволочи!
Женщина с размаху двинула Молли по лицу, голова девушки откинулась в сторону. Некоторое время она молча приходила в себя — щека горела, перед глазами стояла чернота. Боль от схватки утихла. Молли почувствовала, как у нее между ног полилось, закапало на бумажную подстилку. В глазах постепенно прояснилось, Молли снова посмотрела на мужчину. Она поняла, что видит в его лице — ожидание. Нетерпение.
«Они хотят отобрать моего ребенка».
— Добавь питоцин, — велел мужчина. — Давай заканчивать.
Женщина сдвинула полозок капельницы, и Молли почти сразу почувствовала, как начинается следующая схватка; на этот раз она нарастала с такой скоростью и силой, что ее стремительность поразила Молли. Изогнувшись так, что голова поднялась над столом, а подбородок уперся в грудь, Молли стала тужиться. Кровь выплескивалась из промежности и брызгала на подстилку.
— Тужься. Давай, тужься, — командовала женщина.
Боль взвилась до невыносимости. Молли сделала глубокий вдох и снова напряглась. В глазах почернело. Новый очаг боли взорвался и запылал в голове. Она услышала собственный крик, но звук показался ей незнакомым, похожим на вопль умирающего зверя.
— Вот он! Давай же, давай! — воскликнул мужчина.
Молли последний раз напряглась и внезапно ощутила уже иную боль — боль разрываемой плоти. Затем, к счастью, все кончилось.
Вся мокрая и ослабевшая, Молли не могла ни шевелиться, ни разговаривать. Возможно, она даже заснула — сама не могла толком понять. Знала только, что через некоторое время комната вновь ожила. Послышался плеск воды, звякнула металлическая дверца шкафа. Огромным усилием ей все же удалось разлепить веки.