Бешеные псы
Шрифт:
— Давай, давай — поройся, — сказал Ланг самураю, заглядывающему в его спальню.
— Эй, — сказал Зейн, — мы все шпионы. Мы не хотим, чтобы вы огорошили нас каким-нибудь сюрпризом… и еще, заместитель директора Ланг, не надо так, как бы между прочим, подходить к вашему компьютеру.
Ланг замер на месте. Одарил нас всех улыбкой.
— Зовите меня Джон.
— О'кей, Джон… — сказал Зейн, оттесняя старшего по званию поближе ко мне и жестом указывая нашему техническому эксперту на компьютер Ланга: — Эрик, проверь. И вот еще что, Джон: вы всегда открываете
— В наши дни, — ответил Ланг, — что же еще прикажете мне держать?
— А где же ваша охрана? — спросил Зейн.
— Вы хотите сказать, что человек с классическим кольтом может кривить душой?
— Вы знаете, что нам нужно.
Ланг отрицательно покачал головой.
— Из отчетов последних недель явствует, что никто не имеет ни малейшего понятия о том, что вам нужно.
Но Зейн не дал ему увильнуть от прямого ответа.
— Почему никакого прикрытия снаружи? Никакой охраны?
— Да, я агент, но из бывших. Уличный пес. Все эти телохранители, которые тебя постоянно обхаживают, для меня — все равно что волчья стая, которая идет по моему следу. У меня просто волосы встают дыбом. Я всегда настаивал, чтобы большую часть времени меня предоставляли самому себе. Ну и кроме того, все Крутые Парни, которых Управлению удалось где-нибудь перехватить, рыщут по всему Восточному побережью. В поисках вас. Ирония судьбы, но единственный выход для меня был оставаться дома.
Эрик сначала глазами, а потом кончиками пальцев ласково погладил стоявшую на столе компьютерную систему.
— Видеомониторинг? Техническая защита? Сигнализация?
— Сигнализация на окнах и дверях соединена со Службой безопасности и местным шерифом. Сенсорный датчик движения включается после активации. Одна кнопка экстренной тревоги — на стене возле кровати, другая — возле кожаного кресла.
Зная его, я спросил:
— А что еще, чего мы сами не найдем?
— Прекрасно, Виктор. — Его взгляд продолжал любовно ощупывать Кэри. — Вы можете не найти кнопки под компьютерным столом… однажды я случайно задел ее коленом, и через две минуты… Давайте посмотрим, сможем ли мы избежать еще одного блицпереполоха.
— Давайте, — сказал я. — Что еще?
— Еще вы нашли бы подвесную кнопку, если бы таковая была, но я предпочел установить ее на прикроватном столике.
— Знаете, остальное мы, пожалуй, найдем и сами.
— Удачи! — улыбнулся Ланг.
Человек, который с такой прозорливостью отследил меня для работы в Управлении, помощник директора, который здесь, в своем скромном доме, насколько то позволяла безопасность, устроил неофициальную выпускную церемонию, когда я стал шпионом, работавшим под глубоким прикрытием, епископ разведывательной церкви, крушивший топором перегородки в физкультурном зале и руководивший моим допросом в день моей второй попытки самоубийства, человек, которого, как сказала Кэри, «выперли, поскольку он уж слишком возомнил о себе в этой бесконечной путанице внутренней безопасности», этот седовласый, худощавый, но сильный человек по имени Джон Ланг стоял в гостиной своей хижины, подняв руки, чтобы его
«Милашка, — подумал я. — Не ждет, чтобы мы его попросили. Все делает сам. По доброй воле. Старается заслужить наше доверие. Соблазняет нас своим сотрудничеством. До поры до времени».
Ланг уловил мой кивок. Понял, что я понимаю. Понял, что я понял, что он понимает.
«Порочный круг понимания, — подумал я, пока Зейн ощупывал шпиона, который выглядел его ровесником. — И, замкнутые этим порочным кругом, мы будем преследовать друг друга до поры до времени».
Я встретил Ланга на семинаре по одной из разновидностей боевых искусств, багуа, недалеко от этой хижины. Подобно тай-ши или айкидо, багуа — это внутреннее искусство, отличие лишь в том, что практикующие его бойцы плетут кружева вокруг своего противника, проводят отвлекающие атаки, пока у замороченного врага не начинает кружиться голова и он не сбивается с ритма, не теряет равновесия, и вот тут-то наступает момент, когда искушенный в багуа боец обрушивает на своего врага тысячу сокрушительных приемов.
Надо выбираться из этого круга.
— Чисто, — сказал Зейн.
— Как вы себя чувствуете? — спросил Ланг.
Пробует вызвать симпатию. Сочувствие. Опутывает.
— Все еще не в своем уме? — спросил он.
Провоцирует. Бросает вызов. Лишает равновесия.
— Все еще не дураки, — ответил я.
— Никто и никогда не считал вас дураками, — произнес Ланг. — Именно поэтому все эти… дикости и убийства докторов и сестер лишний раз доказывают то, что всем и без того известно: с медицинской точки зрения вы…
— Слушай, приятель, — сказал Рассел, — твои вашингтонские боевики любят поиграть словечками.
— Это он нами поиграет, дай ему только шанс, — вступил Зейн.
— Насколько я понимаю, — подытожил Ланг, — у вас у всех уже голова слегка кругом пошла. Даже если б вы не были психами, внезапное прекращение лечения — это катастрофа.
— Пока мы вместе, мы еще многое можем. — Я напрягся, чтобы руки перестали дрожать, и понял, что он заметил мое усилие.
— Что бы вы там ни говорили, — сказал Ланг, — лишнее оружие вам не помешает.
— А вот и нет, — ответил я, выдергивая кольт из-за пояса Зейна, прежде чем он успел возразить, и протягивая его Лангу рукоятью вперед. — У нас и своего достаточно.
Ярко-голубые глаза старого шпиона моргнули. Он уставился на протянутый пистолет. Даже не шевельнулся.
— Давайте. Берите, — сказал я.
Краешком глаза я заметил, что Рассел, стоявший в дверях спальни, чуточку изменил позу, и понял, что он протянул руку к оружию.
— Берите, — повторил я.
Ланг взял пистолет. Опустил, направив дуло в пол.
— Только если вздумаете им воспользоваться, — сказал я, — будьте мужчиной и не стреляйте мне в спину.
С этими словами я подошел к кухонной раковине. Выпил воды из стоявшего в сушилке стакана. Постарался успокоить дрожь рук.
— Сэр, вы и я… — послышался сзади голос Кэри. — Они не наши противники.
— Правда? — сказал Ланг. — Все свидетельствует об обратном.