Бешеный прапорщик. Части 1-9
Шрифт:
– Делать мне больше нечего, как по малинам шляться.
– Тебе девчонка малая сказала уже, что ейный братец подо мной ходит? Не придешь сегодня, я ему поутру ноги переломаю и грызунам (нищим) отдам. Будет христарадничать на паперти. Так, что подумай. Тебя иван на толковище зовет, понимать надо.
Ну, то, что иваны впоследствии стали называться паханами и ворами в законе, я знаю. Похоже, сам того не желая, разворошил блатной муравейник. Но вот угроза мальчишке - это серьезно. И требует адекватного ответа. Тем более, сам собирался за ним. Только вот разговаривать таким тоном со мной не стоит. Короткий свист, бойцам из курилки добраться до нас - пара
– А что мешает мне тебя сейчас землицей одарить? Полтора аршина на три. Места у нас много, даже убивать не будем, так закопаем.
– Ах ты, су-х-р-ш-ф...
– Боец, натянув ослабленный ремень, превращает нехорошее выражение в набор свистяще-хрипяще-шипящих согласных. Затем легонько отпускает, все же человеку вопрос задан, ответить надо.
– ... Х-рм... Если я не объявлюсь через полчаса, Штакет мальчишку вечером же кончит...
Понятно, парня в заложники взяли, в террористов играем. Делаю знак своим, чтобы отпустили.
– Значит так,.. Беня. Сегодня в восемь я буду в трактире. А ты сейчас поднимаешь свой бычок, и как можно быстрее убираешься отсюда, пока я не передумал. Все понятно?
Отпущенный придурок крутит руками, видать, мои его крепко растянули. Или тянет время, не желая признавать свой проигрыш. Шлепок пряжкой ремня по ягодице заставляет его почти по-бабьи взвизгнуть и дернуться к крыльцу, где до сих пор лежит его "подарок". Засунув окурок в карман, Вениамин, как, блин, его... Яковлевич, злобно озираясь, удаляется в сторону КПП в сопровождении бойца, небрежно помахивающего ремнем, а я иду думу думать и составлять планы на вечер. И первое, что делаю, - озадачиваю дежурного на предмет найти вольноопределяющегося химика-затейника Горовского.
*
Вечером, ровно в восемь поднимаюсь по уже знакомым ступенькам трактира, по пути минуя двух личностей, явно принадлежащих к уголовному миру, которые провожают меня наглыми ухмылками. В заведении сегодня - спецобслуживание, в зале полумрак, разбавляемый светом двух керосинок. Никого нет, кроме гаденько улыбающейся тетеньки Рахили и двух бандюков, как две капли воды похожих на тех, кто изображает атлантов на входе. Эти ребятки сидят возле входа в соседнюю комнату, занавешенного чем-то пестрым. Увидев меня, один откидывает занавеску и что-то негромко говорит вглубь "кабинета". Другой тем временем нагло лыбится, затем делает приглашающий жест, мол, шагай, чего стал. Прохожу внутрь, там за столом сидит очень колоритная компания. По центру - знакомый уже Беня, сын Якова, и бородатый, уже в годах, дядька, одежкой похожий на купчину. Маскарад выдает настороженный взгляд злых глаз и жесткое выражение лица. Чувствуется, что не человек, - волк в людском обличье. Слева, подпирает стену давешний "пролетарий", справа сидит небритый мрачный тип с мощной челюстью и пудовыми кулаками, точнее, кулаком. Потому, как правую руку держит в кармане. И, наверное, не пустую и не просто так. На столе накрыто угощение в стиле "а-ля рюсс". Уже начатая бутылка водки в сопровождении непременных сковородок с яичницей и жареной картошкой, соленых огурцов, квашеной капусты, хлеба, порезанного толстыми ломтями и сала, наструганного примерно так же.
– Ну, привет честной компании!
–
– Вы звали, я пришел. Дальше что?
Старик смотрит на меня секунд пять, затем, усмехаясь уголком рта, произносит:
– Дальше, мил человек, сядь с нами, поешь, выпей, да на наши вопросы ответь. Только пистоль свой и сабельку сыми, да положь куда-нить подале.
В принципе, все ожидаемо. Расстегиваю кобуру, достаю наган, замечая краем глаза, как справа напрягся небритый. Наверное, у старого за телохранителя ходит. Протягиваю ему револьвер. Пока отстегиваю шашку, он успевает прокрутить барабан, положить оружие на подоконник и объявить:
– Пустой. Не заряжен.
Конечно. Что я - дурак, что ли? Когда он протягивает руку к шашке, отрицательно качаю головой, и прислоняю "Аннушку" к стене у входа. "Пролетарий" направляется к ней с вполне понятными намерениями. Негромко его предупреждаю:
– Тронешь клинок, - умрешь.
Тот в ответ выхватывает из сапога финку, делает пару интересных пируэтов... и убирает нож обратно по негромкой команде старика:
– Увянь, Штакет. Ошмонай его лучше.
Ага. Так вот ты какой,.. Штакет, в смысле, мелко напиленный рэйка. Деревянный по пояс. И сверху, и снизу. На будущее будем знать. Тем временем шустрые ручонки пробегают по рукавам, карманам на груди, шароварам, залезают за голенища сапог. Пора показывать норов.
– Не щупай, я тебе не девка! Или под мужиками больше нравится, а?
Тощий багровеет, снова тянется к сапогу...
– Штакет!..
Ага, слабо без разрешения дедушки ответить? Вот и стой в сторонке. Пока взрослые люди беседовать будут.
– Ты, мил человек, садись, в ногах правды нет. Угощайся за компанию.
– Старик пристально смотрит на меня.
– Да ответь-ка на вопрос. Кто ты есть?
– Человек божий, обшит кожей.
– Вспоминается где-то вычитанная присказка.
– Ты-то сам кто?
– Я - хозяин здешний. И супротив моего слова здеся никто не идет.
– Старый опять улыбается уголком рта. Так, что улыбка становится очень похожей на волчий оскал.
– А кто идет, так попадает прямиком в царствие небесное.
– А, так ты и есть тот иван, которому поговорить не с кем?
– Брови старика вопросительно поднимаются.
– Твой Беня сегодня прибегал, трепал, что меня какой-то Ваня зовет поболтать. А то скучно ему.
– Ты чё, сука, базлаешь?!
– Сутенер вскакивает с места.
– Да я тебя...
– Сядь, мазурик!
– Дедушка в законе снова наводит порядок, потом обращается ко мне.
– Ты, мил человек не слишком веселись-то. Дела твои - кислые. Так что сиди смирно и отвечай на вопросы...
Фразу прерывает залихвастски-пьяная песня с улицы:
В поле путь-дороженька далека,
А трехрядка рвет меха. Ох, легка!
С песнями, да гиканьем,
С шашками, да с пиками
Едут, едут донцы по Верхам...
В дверном проеме нарисовывается один из "привратников" и на немой вопрос старого, отвечает:
– Все тики-так. То трое казачков по улице прошагали. Веселыя - хоть куды. От забора до забора места мало...
Вдалеке затихает:
За плетнями-тынами
Дядьки чарки сдвинули...
Опаньки, знакомая мелодия. Надеюсь, Розенбаума здесь еще не поют на каждом углу...
– Смотрите там!..
– Старик снова задает вопрос.
– Так кто ты, мил человек?
– Мое имя тебе что-нибудь скажет? Ты же не называешься, вот и я не буду. Да и не нужно это тебе. А так, я - подпоручик Русской армии...