Бешеный волк (сборник)
Шрифт:
О том, что в ближайшей тундре появился бешеный волк, напавший на караульного у КПП, лейтенант Игорь Дмитриев узнал через несколько секунд.
А вот о том, какая случайная и трагическая роль уже сыграна им в истории с бешеным волком, Игорь будет оставаться в неведении довольно долго. До тех пор, пока все живые участники этой истории не соберутся вместе; и пока художник Андрей Каверин не назовет имя.
Когда, собственно, сама эта история уже почти окончится.
Когда.
А сейчас история с бешеным волком для Игоря Дмитриева только начиналась, хотя в ней уже давно произошли все самые– …Слушай, Гарик, из караула звонили. У них там черт знает что. Я тебя с караулом соединю – сам разберешься, – сказал Гусев. Коммутатор находился там же, на командном пункте, и уже через секунду Дмитриев услышал голос начальника караула прапорщика Кавунова:
– Часовой со склада ГСМ сообщает, что на вышку напал волк.
– Какой волк, Кавунов? У тебя часовой галлюцинациями не страдает?
– Давай, Дмитриев, я тебя с ним соединю…
– Давай.
– Товарищ лейтенант, тут волки… Один волк…
– Один, говоришь. А не собака это?
– Нет, товарищ лейтенант, я его хорошо вижу. Здоровенный.
Дмитриев задумался – черт бы побрал всех волков утром в воскресенье:
– Тебя как зовут?
– Рядовой Савушкин.
– Вот, что, Савушкин, автомат у тебя в руках. А волк все-таки на объект нападает. Действуй. А я сейчас дежурную смену подошлю. Если завалишь, с вышки не спускайся. Может, он какой бешеный.
Дмитриев уже отдал приказ Кавунову поднять дежурную смену, когда откуда-то издалека, ветер донес звук выстрела. Затем еще одного. Еще.
А потом, заунывный, жуткий, протяжный вой…Впрочем, он подумал не об этом, а просто надел китель и застегнул портупею, увидев, что во двор штаба въехал ГАЗик командира части, и услышал доносившиеся со двора крики.
Так, уж выходит:
– Кричит – значит, начальник…3
Заместитель председателя Воркутинского охотсоюза Давид Яковлевич Рабинович явно покривил бы душой, если бы сказал, что никогда не держал в руках ружье.
Ружья ему приходилось держать в руках почти ежедневно. От старых одноствольных «Ижей», что не каждой комиссионкой к продаже принимались, до дорогих немецких «Зауберов» и бельгийских «Стандартов», цены на которые определялись цифрами с таким количеством нулей, что у иного дух захватить могло.
Могло.
У иного, но только не у Давида Яковлевича, который цену деньгам знал, но знал и другие цены. И главную цену – цену приходящего и цену уходящего.
На охоте Давиду Яковлевичу приходилось бывать часто.
Выезжал он на вездеходах и вертолетах, «Буранах», а однажды даже на оленьей упряжке, о которой, впрочем, у него сохранилось самое отвратительное воспоминание.
Ночевал в избушках промысловиков, балках геологов, туристических палатках, чумах ненцев-оленеводов.
Вьюжной зимой и комариным летом.
С мало, средне и весьма ответственными работниками министерств и ведомств, представителями центральных и местных организаций. И каждый раз умел сделать все так, что тот, кто ездил с ним – оставался довольным.
И дичь шла в руки спутников Давида Яковлевича, и погода оказывалась, если не отличной, то, по крайней мере, приемлемой.
Но так был устроен этот человек, что не
И все-таки, так складывалась его судьба, что организовывать отстрел бешеного волка придется именно ему.
Впрочем, это произойдет потом, когда о бешеном волке заговорили все, даже местное радио и телевидение.
А тогда, январским вечером, Давид Яковлевич под вой ветра за окном, пил чай, сидя у телевизора, погрузив ноги в просторные войлочные туфли; и никого не ждал в гости…
Он бы спокоен.
Не смотря даже на то, что совсем недавно Председатель охотсоюза, непосредственный начальник Давида Яковлевича, спросил его:
Я так и не пойму, вы режиссер, актер, а, может, критик?
Я зритель…4
Плохо за Полярным кругом когда дует Северный ветер; впрочем, Южный ветер за Полярным кругом кажется никогда не дует.
Эти двое появились из темноты, ветра и снежной пороши, пересекли шоссе Северного воркутинского кольца в районе поселка Октябрьский со стороны Восточного РСУ и тут же вновь скрылись среди сугробов.
Шли, не замечая занесенных снегом тропинок, проваливаясь под наст по самые ремни унтов. Шли, не переговариваясь и словно не обращая внимания на мороз, поставляя ветру не требовательные к уюту, бородатые лица.
Было в этих двоих что-то не понятное, не городское, хотя одеты они были в привычные для заполярья куртки буровиков с поднятыми капюшонами, меховые унты, теплые рукавицы.
Тот, что впереди, в черной куртке с подкрылками на плечах, был явно сильней и шел быстрее.
Второй, в зеленой куртке и нерпичьих унтах не пытался догнать товарища. И хотя разрыв между ними постепенно увеличился до сотни метров, было очевидно, что идут они вместе.
Вместе.
Первый остановился у винного отдела гастронома, и стал не спеша вычищать снег из-под собачьего меха унтов. Делал он это основательно, не торопясь, словно это занятие играло заметную роль в обряде посещение магазина.
Но когда к дверям подошел второй, они вместе вошли в прокуренное помещение, так и не сказав друг другу ни слова.
В винном отделе гастронома на поселке Октябрьский было не так уж и много народу. Просто сам отдел был не велик, и некоторую суету могли создать всего несколько человек.
Двое вошедших так же молча осмотрели прилавок и полки за спиной продавщицы, слегка прищуривая глаза в электрическом свете.
Было в них что-то такое, что сразу забирало на себя внимание. И хотя с ними никто не поздоровался, казалось, их признали.
Они не стали занимать очередь.
Просто тот, который был одет в зеленую куртку, нерпичьи унты и шапку из росомахи вытащил из меховых своих внутренностей три мятых червонца, а второй, взяв деньги, двинулся к продавцу, не обращая внимания на остальных людей. Нет, он не наглел и не толкался – просто ни на кого не обращал внимания.
Только один человек попытался схватить его за руку, в которой были зажаты червонцы, протянутые продавцу.
– Ну, куда? Куда? – эта фраза была сказана джинсово-тулупным безусым парнем уже выпившим, но еще, наверняка, не имевшим трудового стажа.