Бешеный волк (сборник)
Шрифт:
…Вообще-то женат я был трижды, и с женами мне повезло. Первые две были очень красивыми женщинами, а третья – такой красивой, почти как чужая жена.
Я никогда не говорил о них плохо, и не обижен за то, что они оставляли меня – какая женщина выдержит ежедневное пьянство мужа, имевшего одну перспективу – спиться до конца. Да еще, клявшего на всех перекрестках строй, при котором жил.
Вторая жена, Ирина, мне так и сказала в день развода: «Твой враг не власть, а ты сам! Вернее, твоя водка!» На что я довольно безответственно попытался отшутиться:
– Может, я люблю водку, как своего врага. Я ведь православный.
– Знаешь, Христос конечно сказал: «Кто сам безгрешен, пусть первым бросит в меня камень», – но боюсь, он не всегда задумывался над тем, к каким последствиям могут привести его слова…Насчет
В то, что земля и природа на ней, созданы по некоторому умственному велению, я не верю потому, что уж больно неразумно она создана. Простой вопрос – зачем людей разделили на расы? – приводит в тупик.
Должна же была мудрейшая система, да еще и имеющая вечность для того, чтобы совершенствоваться, предусмотреть такие очевидные проколы в своем детище.
Что же касается нравственности, то мне кажется, что порядочный человек вполне может позволить себе быть атеистом.
Что с Богом, что без бога – я все равно не стану ни убивать, ни воровать.
Так, что Бог здесь, вроде, как-то и нипричем……Наверное, оставляя меня, жены вздыхали с облегчением, а я просто храбрился.
Храбрость – это не мужество.
Мужество – это храбрость плюс мудрость.
И, наверное, хорошо, что они до сих пор не знают, почему я не выл волком. Всякий раз тоска была такой, что сил даже на вой не было.
Я никогда не пытался вернуть своих бывших жен, потому, что хорошо понимал, что, если за все, что угодно нужно бороться до конца, то за женщину только до начала.
В некоторых делах, начало – это и есть конец…После развода со мной, каждая из моих жен с большей или меньшей успешностью устраивала свою жизнь, но вот судьба – их нынешние мужья – страшные выпивохи, а я уже давно не пью.
Ни по праздникам, ни по будням.
Не думаю, что это вызывает у них раздражение, но одна из подруг моей третьей жены, Людмилы, рассказала мне, что однажды, на вопрос о том, что обо мне слышно, та просто ответила:
– Не пьет теперь, мерзавец…А вообще-то, такую неприятность, как сожительство с пьяницей, мои жены мне со временем простили.
– Ты знаешь, зачем ты мне понадобился? – спросила Ольга.
– Я думаю, что мужчины нужны женщинам затем же, зачем женщины нужны мужчинам…– Ну, ты и хам, – она также стала отступать от истины.
Женщины и проститутки отступают от истины, когда ищут выгоду, мужчины и политики – когда находят. Когда я говорю о женщинах и мужчинах, я имею в виду женщин и мужчин по отдельности, когда о политиках и проститутках, иногда – тоже.
Впрочем, я не стал вступать в дискуссию, и просто сказал:
– Извини, – и сразу получил возможность выкупить индульгенцию:
– А помнишь, ты хотел купить мне кожаный плащ?
Меня легко застать врасплох. Наверное, поэтому я ответил:
– Помню, Оля.
– Еще в семьдесят втором.
Теперь было бесполезно спорить. Тем более напоминать о том, что мы познакомились в семьдесят третьем. К тому же, мне уже все стало ясно – оставалось только выяснить цифру.
– И сколько не хватает?
– Двести долларов. У тебя есть двести?
– Есть, – в третий раз соврал я. Таким образом, в разговоре с женой, мне удалось победить в забеге по лицемерию. С остальными людьми я обычно иду на равных.
А некоторым проигрываю в пух и прах.
– Тогда я заеду завтра, – сказала она, а потом зачем-то добавила, – А знаешь – ты, вообще-то, хороший человек. Я подругам и раньше это говорила.
Уточнять то, что все ее подруги со временем перебывали и моими подругами, и мне было отлично известно, что именно она обо мне говорила раньше, я не стал.
Эволюцию от хама до хорошего человека я проделал за несколько секунд, и мне было приятно, что такой близкий человек, как бывшая жена, это признала…
…Кофе уже остыл, холсты еще не высохли.
Закуривая очередную сигарету, я совсем не думал о том, что через несколько минут мне придется попытаться совместить неприятное с бесполезным – поиски денег с поисками справедливости…В отличие от большинства моих современников, сотрясающих воздух клятвами в том, что каждым своим прожитым днем они вынуждены гордиться, и только христианское смирение позволяет им молча
Легким утешением является то, что мне есть чего стыдиться и в жизни своих современников. И почему-то за своих современников мне бывает стыдно почти так же часто, как за самого себя.
А иногда, значительно чаще.
Следующий звонок, прозвучавший в моем доме, напомнил мне об одной истории, за которую мне не то, чтобы стыдно, скорее неловко, что впрочем, не меняет сути.
Суть вообще изменить трудно…Несколько лет подряд я устраивал что-то вроде благотворительной выставки в одном из детских фондов. Благотворительность заключалась в том, что цены на картины в этом фонде совсем маленькие, да еще я говорил девчонкам из фонда, ведущим всевозможные кружки и секции с утра до вечера за такие не серьезные деньги, что их и деньгами назвать трудно:
– Половину возьмите себе…
В последний раз, я получил пакет с деньгами, и, не пересчитывая, положил его в карман.
Я был уверен в том, что девчонки все сами поделили – там действительно была совсем не большая, даже по моим меркам, сумма. А через месяц прошел слух о том, что некоторые художники не брезгуют тем, чтобы нажиться на детях.
С тех пор, то там, то тут всплывает мысль о том, что я рвач.
Вот и теперь мне позвонил мой старинный приятель, художник Гриша Керчин, и рассказал о том, что выходит статья о коммерции в живописи. И намеки на меня в ней, очень ясные. Даже фамилия называется.
– Может тебе написать открытое письмо этому Майорову, – предложил Гриша.
– Оно будет состоять из одной фразы, – ответил я: «Не стоит судить обо всех людях по себе…»Григорий полно и в красках, на то, он и живописец, передал мне содержание, и очень ясно высказался по поводу автора этой статьи Ж. Майорова, продемонстрировав при этом безграничные возможности русского языка:
– Хочешь, я этой заднице рожу начищу?
«Это не аргумент», – хотел ответить я, но ничего не ответил, потому, что иногда это – является аргументом.
К сожалению.Я позвонил Жоресу Майорову, когда-то бывшему моим товарищем.
Когда-то бывшему художником.
Которому я, кстати, или совсем наоборот, когда-то помогал.
С которым, мы разошлись по одной причине – кроме национализма, я не люблю в людях жадность, и неблагодарность. А Жорес был жадным и неблагодарным человеком. И не насиловал себя лицемерием.
Лицемерие не рождает самозабвенности ни в чем. Если есть самозабвенность – это уже зов сердца. Во всем, и в сволочизме, в том числе.
Когда-то в юности я мог сказать: «С такими людьми я ни за что не стану общаться!» – теперь, с годами, я убедился в том, что приходится общаться с самыми разными людьми.
Только восторга во мне – это не вызывает…И очень жаль, что иногда мы настолько несовершенны, что нас задевает даже то, что о нас говорят совершенно безразличные нам люди.
Статья была нечестной, как почти всякая борьба за правду.
В ней, например, говорилось, что за деньги некоторые художники готовы писать копии.
Не знаю, как «некоторые», а я не писал копий даже во время учебы. Если получал задание, все равно, брал и переворачивал картину известного мастера справа налево. И потом, когда какое-то время у меня были собственные ученики, я учил их так же: «То, как писал мастер, вы почувствуете, но поработаете и своими мозгами».
Даже однажды высказал мысль, принявшую может не очень красивую, но очень верную форму:
– Много раз возвращаться к своей теме – это как много раз быть со своей женой. А писать копии – это заниматься маструбацией у портрета кинодивы…Я позвонил Жоресу, чтобы задать один-единственный вопрос, но, к сожалению, перед этим мне пришлось поздороваться – интеллигентность не шило, в мешке не утаишь:
– Здравствуй, а лучше нет.
– Ты все шутишь, – ответил он, явно пересаливая в радушии.
– Зачем ты это сделал?
– А знаешь, какие у них гонорары?
– А знаешь, какой ты человек?
– Какой?
– Мелкотравчатый… – может я зря так разозлился не Жореса, ведь он наверняка завидовал мне. А по большому счету – зависть – это тоже лесть…