Бескрайняя плоть
Шрифт:
Он не спеша встал, перекинул через плечо свою багажную сумку и грустно пошёл в переднюю часть звездолёта. Люди, стоящие, лежащие, сидящие, казались какими-то почти неживыми; словно частью некоего всеобщего мертвенного фона, таящего в себе, непонятные пока, но, очевидно, не сулящие в себе ничего приятного и хотя бы слегка положительного, безрадостные тайны.
Он прошёл мимо них, стараясь совершенно лишить их вида свой взор; наконец, он добрался до выхода, и его встретила недавняя стюардесса:
— Сюда, пожалуйста, — пусто, официально проговорила она. Зудов попробовал ей подмигнуть, но она презрительно отвернулась.
— Куда — "сюда"? — машинально спросил Зудов.
— Куда-куда… — передразнила его стюардесса. — Сюда!
— Иди вперёд — не ошибёшься, — сказал откуда издали некий злобный баритон.
Тут же перед Зудовым открылся небольшой проход, куда еле-еле могло пролезть человеческое существо, но поскольку больше никаких путей не предвидилось, он, кряхтя, влез в этот узкий, крайне неудобный, вход и шумно вздохнул.
И тут же оказался в маленькой комнатке, более напоминающей бункер, в центре которой стоял массивный белый стол с огромным количеством бумаг, а за ним восседал толстый человек, одетый во всё жёлтое; на его голове даже был надет жёлтый котелок.
— Присаживайтесь. Фамилия, имя, отчество.
Зудов сел на трёхногий жёлтый табурет, и, неожиданно для самого себя, произнёс:
— Зудик Зиновий Зурабович.
— Ой ли! — лукаво проговорил человек в жёлтом. — А разве не Зинаида Захаровна?
— Вы что это!.. — возмутился Зудов. — Я…в некотором отношении…мужчина…Даже не транссексуал, не педераст…
— Вот именно, что в некотором отношении, — улыбнулся жёлтый тип. — Но это до поры до времени.
— То есть…как?!..
— А вот так. Идите-ка сюда. За мной.
Он встал, прошёл вперёд. Зудов машинально проследовал за ним.
В другом конце комнатки оказался выход, ещё более небольшой, чем вход. Там виднелась непролазная, пугающая темень.
— Сюда?… — опасливо спросил Зудов.
— Сюда, сюда. Не бойтесь; сделайте шаг.
— Ну, раз уж вы так просите…
З. З. изнатужился и втиснулся в этот донельзя узкий проход. Было мучительно темно; под ногами он ощутил сухую почву.
— Ну как вы себя ощущаете теперь, Зинаида Захаровна?…
— Да как вы смеете! — возмущённо воскликнул Зудов.
И тут, к своему стыду и полнейшей своей ошарашенности, он обнаружил у себя под горлом, там, где ей и следовало быть, наихарактернейшую женскую грудь. Пугливо сунув руку в штаны, он нашёл там…Нет, это просто бред какой-то!
— Нащупали пиздёнку-то, Зинаида Захаровна? — раздался сзади противный гнусавый баритон.
— Но…как это?!..
Зудову бешено захотелось плакать, или смеяться, или прыгать, или просто задушить этого жёлтого гада, но на самом деле, он был настолько обескуражен, что просто стоял, будто вдруг оживлённый столб, которому неожиданно дали душу, дух и самоосознание, и который абсолютно не знает, что ему со всем этим делать — так, наверное, чувствует себя квадрат, невесть каким образом превращённый в куб, или шар, вдруг постигший четвёртое измерение.
— Вы просто вступили на лунный грунт, — объяснял жёлтый мерзопакостник. — Не волнуйтесь, это действует на всех. Это же — Луна, это — её причуды. Каждый, ступающий на лунный грунт, меняет пол…
— Но…Вы могли бы меня предупредить! Вы…
— А что бы от этого изменилось? Не волнуйтесь, это не навсегда. Так, на какое-то время. Потом, правда, возможны рецидивы…Поэтому, мы все здесь ищем третий пол. Тот, кто его найдёт, станет Высшим Существом. Может быть, это будете вы, Зина Захаровна…
— Не называйте меня так!! — огрызнулся Зудов.
— Как угодно. Могу вас называть вообще нейтрально — «Зэ-Зэ». Вы, по-моему, к этому уже привыкли…
— Ты — Труть!!! — взвопил Зудов, бросаясь назад и желая вцепиться в горло этого лукавого, одетого в жёлтое, существа.
— Нет, увы, я — не Труть. Труть остался на Земле, и, очевидно, чувствует там себя весьма неплохо. А вы можете поблагодарить его…
— Да я…
— Садитесь, Зэ-Зэ. Нам есть о чём поговорить. Я вам кое-что расскажу, как новоприбывшему. Но вообще, тут — каждый за себя.
— Каждый за себя, — эхом раздался тоненький голосок стюардессы, лишённый любой эмоциональной окрашенности.
— Я всё понял, — сказал Зудов, пощипывая себя за сиськи. — «Хроник» в действии.
— Можете называть это и так. Как вам будет угодно!
— К дьяволу! — крикнул Зудов. — Ко всем, маленьким и нежным чертям! Рассказывайте, всё, что вы можете мне рассказать. Всё равно, каждый за себя.
— Вот это и есть единственная правда этого…если так можно выразиться…мироздания. Точнее даже так: у каждого свой Путь. Присаживайтесь. Времени у нас нет. Точнее, его, хоть отбавляй.
— Да уж, да, — мрачно сказал Зудов, продолжая пощипывать себя за сиськи, к своему неожиданному изумлению, гордо подумав, что они у него — молодые, красивые и ядрёные, и что ему как раз пригодятся нагло навязанные ему на Земле некоей девушкой прокладки.
"Какая же всё-таки это гнусь — быть бабой, " — решил он и мрачно уселся на жёлтый трёхногий табурет, тут же ощутив налитую ширь своих женских ягодиц.
16. ОБРАЗУЕТСЯ КИСЛОТА