Бесоборец
Шрифт:
«На потеху!» От этой мысли почему-то стало смешно. А затем резко накатила злость, и Анастасия с трудом сдержалась, чтобы не ударить кулаком по столу. Паренек оказался достаточно умен, чтобы не клюнуть на ее трюк со смешиванием силы. Возможно, тогда во время обряда жрецам бы показалось, что сила не чистая. Теперь же, тема с приемом бастарда в семью станет новостью номер один на ближайшие несколько месяцев.
— Позор семьи, — едва слышно со злостью прошипела она.
Теперь ей нужно было думать, как выкручиваться из сложившейся ситуации. Рано или поздно, это коснется и ее.
От этой мысли, Анастасия едва не закричала. Почему? Ну почему жизнь так несправедлива? Бастард получит все только потому, что в нем течет часть крови потомков Святогора.
— Такова традиция, — со злостью произнесла девушка и сделала очередной глоток, не ощущая вкуса напитка.
Размышления прервали приближающиеся шаги. И голоса. Анастасия выдохнула. А на милом личике мигом расплылась самая доброжелательная улыбка.
— До свидания, мастер Беломорцев, — пропела она вслед жрецу, который остановился у дверей. — Была рада вас видеть. Заходите еще.
— Непременно княжна, — пообещал глава совета Синода, окинув девушку ленивым взглядом, и вышел из дома.
Анастасия выдохнула, и потянулась к изрядно опустевшей таре, но в этот момент, из коридора снова послышались шаги. И девушка вновь изобразила радость.
«Подумай о чем-нибудь приятном, Анастасия Павловна», — внушала она себе. «Например, о том, как твоего новоявленного братца в мешке сбрасывают в болото».
Перед глазами словно сама собой нарисовалась картина, как двое ребят, в черных костюмах и масках-балаклавах вытаскивают из багажника машины дергающийся, извивающийся мешок. Парни волокут его к зеленому ковру, который скрывает черную, застоявшуюся воду. И…
На душе и правда стало легче, а на губах заиграла настоящая улыбка. Как раз в тот момент, когда в гостиную вошли Матвей и братец.
Анастасия встала с кресла, поправила юбку и подняла бокал:
— Добро пожаловать в семью, братец, — проворковала она.
Я остановился и с подозрением уставился на девушку. С ней что-то явно было не так. Еще вчера, она была категорически против нашего родства, а теперь…
Сестра же пригубила вино, поставила бокал на стол. Подошла ближе, привстала на носочки и обняла меня:
— Мне нужно обсудить кое-что с Никитой Павловичем. Наедине, — сказала она, даже не посмотрев на слугу.
Дворецкий поклонился и вышел, прикрыв за собой дверь.
— Я рада, что ты прошел обряд, — прошептала сестра мне на ухо. И от ее теплого дыхания с терпким ароматом винограда, по коже пробежали мурашки. Но я промолчал. Она же, заметив реакцию, продолжила:
— Мое предложение еще в силе. Может быть, откроешься? Я немного покормлю тебя. Ты наверняка потерял много сил после тренировки?
Звучала
— Ну что ты, — тихо ответил ей я. — Я же светлый. Молитва и воздержание — вот что дает нам силы.
Анастасия отстранилась и с подозрением посмотрела на меня. И на секунду, мне показалось, что в ее больших глазах промелькнула злость. Само собой. Девочка наверняка не привыкла слышать слово "нет".
— Обидно, когда отказывает безродный? — наклонившись, прошептал я ей на ухо.
Злоба стала более явной. На короткий миг:
— Как знаешь, — с деланным безразличием ответила девушка. — Зря. У меня вкусная сила. Знал бы ты…
Но я только усмехнулся:
— Я рос в Царскосельском приюте. Там царили веселые нравы, когда никто не следил за сиротками. Меня сложно чем-то удивить.
Анастасия фыркнула, но спорить не стала. Вздернула голову и гордо направилась прочь из комнаты. Роскошные ноги не могли не привлечь внимание. И она бы красиво вышла. Если бы не угол ковра, который предательски сбился.
Злоба и алкоголь сыграли с ней злую шутку. Уже у самой лестницы, она запнулась об складку ковра, нелепо взмахнула руками, и, удивленно вскрикнув, полетела на мраморные плиты.
В два прыжка я оказался рядом с ней. Но не успел.
Анастасия поднялась на колени, затем уселась на пол, удивленно глядя на злосчастную ковровую дорожку. Приложила ладони к лицу, размазывая красное. Я вздохнул и сел рядом:
— В такие моменты лучше всего использовать броню. Давай посмотрю.
Осторожно убрал ладошку от милого личика. И едва удержался удивленного “Ох”.
Из носа девушки текла кровь. А под глазами уже наливались кровоподтеки. И без того пухлые губки отекали. И я коснулся плетения вспышки. Почувствовав Силу, сестра испуганно отстранилась, но я положил ладонь на ее плечо. И мягко сказал:
— Просто доверься мне, ладно? Сейчас будет немного покалывать.
Девушка испуганно замерла, и я коснулся ладонью ее щеки.
— Ой, — послышался ее удивленный голос.
Анастасия расслабилась, и я провел ладонью по ее скуле, вливая в плетение Силу. Сестра вздрогнула, когда я коснулся подушечкой пальца разбитых губ.
— Все будет хорошо, — тепло сказал я и привлек ее к себе, проводя ладонями по спине. Между позвонками ощущалась ее рвущаяся наружу Сила. И девушка не смогла себя контролировать…
Свет теплыми лучами полился в открывшуюся Анастасию. Она вздрогнула и зажмурилась.
— Н-н-н-не надо, — с трудом произнесла она. Но голос ее звучал неуверенно.
Вместо ответа я только крепче прижал ее к груди, чувствуя, как Свет смешивается с ветром. Энергии объединялись, образуя слабые вихри.
Девушка запрокинула голову. А ее пальцы впились в мою спину, царапая кожу сквозь ткань рубашки. Она обвила ногами мою талию, крепко прижалась. Дыхание Анастасии стало тяжелым, прерывистым. На щеках выступил румянец. Она слабо застонала, а на губах появилась блаженная улыбка. Всплеск эндорфина заглушил боль от удара лицом о пол. А вихрь унес ее сознание в страну грез. Пора заканчивать лечение.