Бесов Холм
Шрифт:
Истиан закричал от боли и отпустил последнее, самое смертоносное своё заготовленное заклятье. Всё его тело взорвалось разрядами молний. Одни без разбора били в землю, поджигая деревья и зелёную траву, другие сплетались вместе, образуя яркий, раскалённый купол.
Человек и зверь, сцепившись стояли посреди бушующей стихии. Молнии пронзали их насквозь. Звериный вой и человеческий крик слились в едином вопле нестерпимой муки. Заклятье набрало полную силу и купол обрушился на них сплошным столбом магической энергии. Сила взрыва повалила ближайшие деревья и моментально превратила в пепел все
На опалённой земле Западного сада Ладоса, лежал сильнейший маг Эделии. Его левое плечо превратилось в кровавое месиво, кожа почернела, остатки одежды тлели, еле прикрывая истерзанное тело. Изуродованная, истекающая чёрной кровью, туша склонилась над ним. Капли горячей, кипящей слюны и хриплый рык заставили Истиана открыть глаза и содрогнуться от ужаса. Обугленный, почти лишённый плоти череп Зверя, смотрел на него пустыми глазницами. Глаза чудовища, расплавленные жаром молний, растекались по морде. Одна лапа была оторвана взрывом. Сгоревшая плоть отваливалась кусками от сгорбленного тела, оголяя пульсирующие внутренности и серо-красный скелет.
– Сильный. Очень сильный! – выдохнул сухую гарь в лицо Истиана Зверь. – Но сегодня, Галлан – моя добыча!
Разинув пасть, он впился Истиану в грудь, ломая ребра, разрывая лёгкие и останавливая сердце.
Истиан Галлан издал хриплый стон, его глаза последний раз блеснули золотом, он сделал прерывистый, глубокий вдох и умер.
Воздух задрожал. На дорожке сада появилась Бернардин Местраль. Она вскрикнула, увидев обезображенное, трехпалое существо, поедающее что-то на тлеющей земле. Зверь повернул к ней свою окровавленную морду. В глазнице, пульсируя и загораясь, образовался красный глаз. Тело обволокли клубы дыма – внутренности и мышцы отрастали вновь. Зверь зарычал и поднялся с земли отрываясь от трапезы. Теперь Бернардин увидела кого поедало это страшное, неведомое создание.
– Не-ет! – крик отчаянья и боли пронзил ночную тишину.
Зверь посмотрел на лежащее у ног тело, перевёл взгляд на магичку и оскалился. Бернардин могла поклясться, что прочитала в этой жуткой улыбке ликующее торжество и бездонную ненависть. Моментально она бросила два заклятья. Существо тут же подбросило высоко над землёй. Отшлифованные камни садовой дорожки сформировали вокруг него сферу-тюрьму. Бернардин упала на колени – сила и ярость свирепствующего внутри темницы пленника, невыносимой болью отдавалась во всём теле. Она изо всех сил пыталась держать чары, но чувствовала, что надолго её не хватит.
Рядом возникло пятеро Дворцовых Стражей в латных доспехах и сиреневых плащах – страх и ужас всех нерадивых магов Эделии, смеющих использовать Силу Источника без разрешения Совета Родов и Императора. Они знали, что тут произошло: оглядчики прочли следы всех заклятий, творимых сегодня в этом саду. Двое Стражей подняли Бернардин, отдавая ей часть своей Силы. Головная боль, как и боль во всём теле, мгновенно исчезла. Она усилила заклятье и каменная тюрьма сжалась ещё сильнее. Зверь завыл от боли и бессильной ярости.
Один из Стражей подошёл к телу Истиана. Открыв забрало, он бросил взгляд на
– “Галлан мёртв. Подтверждаю. Местраль держит существо. Нужны ещё Стражи.”
Слёзы хлынули потоком. Стон скорби застрял в горле. Сердце остановилось.
– Сдохни тварь! – вопль женщины, потерявшей любовь, стократ усиленный её бушующем Потоком, сотряс всё вокруг. От его мощи, Стражей отбросило в стороны, обугленные деревья, устоявшие под ударом последнего заклятья Истиана, повалились наземь, оставшиеся древесные духи, в ужасе бросили свои жилища и навсегда покинули Западный Сад Ладоса.
Тем временем, каменная темница начала быстро сжиматься. Зверь завыл в предсмертной агонии, давясь кровью и внутренностями. Неожиданно, Бернардин почувствовала, как силы покидают её. Более того, чары трёх Стражей теперь влияли на её заклятье, ослабляя его. В каменном мешке образовались бреши. Сквозь них, жуткими щупальцами, пробирались струйки густого, чёрного дыма.
– Что вы делаете?! – выдохнула Бернардин.
– Существо Тёмного Мира приказано доставить в лабораторию Совета Десяти живым!
– Я член Совета Десяти! Я приказываю вам…
Она почувствовала, как в её сознание проникли чьи-то чары, лишая её контроля над Потоком. Это ювелирно сотканное заклятье, тоненькой холодной змейкой проскользнуло и легко обошло все её защитные барьеры, даже не потревожив их.
– Как вы… – выдохнула Бернардин и сознание покинуло её.
Разные судьбы
Иллиан лежал в постели, в гостевом крыле замка Бреннен и прокручивал в голове события этой ночи. Отправляясь в поход, представители Центральной Ячейки связали свои магические Потоки в один, ритуалом ментального круга, предполагающим не только усиление каждого из его участников, но и позволяющим видеть творимую волшбу другого.
Во время ссоры на пиру, Эбинайзер раскрыл картины разума Аксена Фолина. Иллиан, как и все члены Ячейки, видел красный туман безумия и жажды крови, застивший десятника за несколько мгновений до того, как тот потянулся за ножом. Молодой чародей не смог бы быстро бросить нужное заклятье: искусство мгновенного применения отложенной магии требовало практики и большого опыта. Но Кин, Присцилла, Магистр Горан – они-то уж точно держали натянутыми около десятка всевозможных заклинаний. Одна лишь мысль и сплетённая заранее волшба достигла бы цели: закрыла непробиваемым куполом воеводу Бреннена, оглушила бы десятника – сделать можно было многое и кровопролития можно было избежать.
Сразу после инцидента, как его назвал Эбинайзер, он приказал Ячейке покинуть зал. По крикам и шуму Иллиан догадался, что там произошёл бой и пострадавших в нём было немало. Но маги и тогда не вернулись помочь. По утверждению Горана, Жрецы Трёх и местный маг Ландел, в их помощи не нуждались, но Иллиан и ему не поверил. В тот вечер он слегка заглянул в Поток Ландела. Бренненский чародей был слишком глуп, либо слишком пьян, чтобы распознать и блокировать его Взгляд. Увиденного, даже мельком, Иллиану было достаточно, чтобы понять невысокий уровень этого магика, а столетний старик и девчонка из местного храма Трёх Светлых, никак не дотягивали до уровня столичных целителей.