Беспечный повеса

Грейси Анна

Она, прищурившись, посмотрела на него и сжала руки в кулаки, борясь с желанием надрать ему уши. Она просто восхитительна, решил довольный собой Гидеон.

– Но вы, герцог! – гремел дядя Освальд. – Почему вы ждали четыре года, если так хотели девушку?

– Действительно, почему? – Гидеон снова наполнил бокал. – Не желаете выпить, сэр Освальд?

– Травить себя бренди? В столь ранний час? Позор! – Сэр Освальд побагровел.

– Да, мисс Мерридью меня предупреждала. Тогда, может быть, чаю? – Он указал рукой на столик. – Я велю

подать свежий.

Сэр Освальд с видимым трудом справился со своим гневом и голосом.

– Нет. Никаких напитков, спасибо. Я пытаюсь понять, – сказал он, – почему нужны были эти тайны, к чему было ходить вокруг да около?

Гидеон поднял брови.

– Разве я ходил вокруг да около? – с опаской спросил он Пруденс. – С моей стороны это большая странность.

Хоть Пруденс и напустила на себя строгий вид, играющие на щеках ямочки выдали ее. Она была обворожительна, разрываясь между озорством и возмущением.

– Черт побери, вы понимаете, о чем я говорю! – стоял на своем дядя Освальд. – Если вы ждали девушку, то должны были одеться подобающим образом. Хоть вы и герцог, но одеты как распутник!

Гидеон, казалось, был глубоко оскорблен.

– Распутник? – Он взглянул на свою помятую одежду, вздохнул и печально посмотрел на Пруденс. – Я ходил вокруг да около и одеваюсь как распутник. Вы все еще хотите выйти за меня, дорогая?

– Нет, совсем нет! – раздраженно отрезала Пруденс. Разговор пошел совсем не так, как она планировала.

Ей следовало бы лучше контролировать направление беседы, но после поцелуя ее мозг, казалось, отказывался мыслить здраво. Вместо того чтобы взять себя в руки и сосредоточиться на деле, она все время возвращалась к скандальному поцелую. Казалось, даже губы еще покалывает от необычных ощущений.

Теперь она пришла в себя, но ситуация уже вырвалась из-под контроля и развивалась непредсказуемо. Если бы этот чертов герцог перестал нести чепуху и дал ей сыграть роль, которую она полночи репетировала, уже все было бы улажено. Вместо этого он, казалось, решил хорошенько повеселиться.

– Хватит уверток! – бушевал дядя Освальд. – Я требую немедленного ответа. Почему вы не поговорили с ее опекуном, как честный человек?

Пруденс открыла было рот, чтобы объяснить.

– Молчать! Я хочу услышать это от него. Черт возьми! Он и так слишком долго увиливал от ответа! – Дядя Освальд повернулся к герцогу: – Ну, сударь, объяснитесь! Почему вы открыто не попросили ее руки – как порядочный мужчина?

Возникла пауза. Герцог искал подходящий ответ. Пруденс затаила дыхание.

– Я стеснялся, – застенчиво сказал двухметровый гигант и заворчал, когда острый женский локоть незаметно толкнул его в ребра. – Грубиянка, – прошептал герцог.

– Грубиян! – воскликнула она, мастерски изображая дрожь в голосе. – Как я ошиблась в его характере! В шестнадцать я была глупа, но сейчас я взрослая...

– И красавица, – прошептал он ей на ухо.

– И не могу выйти замуж

за человека, который не отважился встретиться с тобой, дядя, или с дедушкой.

– Особенно с дедушкой! – театрально простонал герцог. – Боже, какой я отвратительный трус!

– Да, – сурово согласилась она. – Теперь слишком поздно, когда дедушка лежит...

– Упокой, Господи, его душу, – благочестиво провозгласил негодник.

– Бедный дедушка лежит больной! – поправила его Пруденс. – И сейчас не в состоянии вести подобные разговоры. – Она решительно посмотрела на дядю Освальда. – Во всяком случае, теперь пелена спала с моих глаз, и я отчетливо вижу недостатки характера его светлости...

– Думаю, на этот раз вам лучше закрыть глаза на недостатки, – тихо пробормотал неугомонный герцог. – Не говорите, что вы их не заметили. Вы меня обидели, так обидели!

Пруденс, давясь смехом, сжала губы, потом продолжила:

– Я не могу выйти замуж за такого труса.

– Я вовсе не трус. А очень жизнерадостный...

– ...который, – она взглянула на него, пытаясь утихомирить, – продемонстрировал столь легкомысленное отношение к жизненно важному делу.

– Вы про дядю Освальда? – пробормотал Гидеон. – Он пугающе серьезен. На мой взгляд, он мог бы быть повеселее.

Пруденс снова охватил приступ смеха.

– Дядя Освальд, – быстро проговорила она, – поразмыслив, я пришла к выводу, что этот человек мне совершенно не подходит, не говоря уже о том, что он... – Она отчаянно старалась придумать финал, подходящую причину, чтобы расторгнуть помолвку.

– Одевается как распутник? Небритый нахал? – тихо подсказал ей герцог.

Она не обращала на него внимания.

– Пьет по утрам бренди? – продолжал Гидеон.

Пруденс ухватилась за эту мысль.

– Я не смогу жить с человеком, который пьет бренди в столь ранний час.

Дядя Освальд, нахмурившись, обдумывал ее слова.

– Очень хорошо. Я разделяю твою точку зрения.

Сэр Освальд посмотрел на герцога, который немедленно принял сокрушенный вид. Он смотрел так жалостно, что Пруденс вновь захотелось рассмеяться. Негодник подмигнул ей.

– Не смейте подмигивать моей внучатой племяннице, прохвост вы этакий! – завопил дядя Освальд. – Она не какая-нибудь распущенная девица, чтобы ей подмигивали такие, как вы... – Сэр Освальд внезапно вспомнил, что этот небритый, небрежно одетый нахал – герцог, и добавил: – Не важно, герцог вы или нет.

– Я вам не помешаю? – послушался от двери мягкий голос.

Пруденс и сэр Освальд удивленно оглянулись. На пороге стоял изящно одетый человек среднего роста. Он – полная противоположность герцогу, подумала Пруденс. Герцог был высок, строен и растрепан. Вошедший мужчина был плотным, коренастым и собранным. Герцог небрит и небрежно одет. Незнакомец опрятен, свежевыбрит, волосы безупречно причесаны, свежая накрахмаленная сорочка просто похрустывает. На вид ему около тридцати.