Беспокойные союзники
Шрифт:
Ореховые глаза Чолли, обычно такие веселые, смотрели холодно, превратившись в узкие зеленоватые щелки. А голос был тих и спокоен, когда он почти шепотом спросил:
— Вы почему меня преследуете, а?
— Я не преследовал… — Пленник закашлялся.
Чолли двинул ему коленом в пах.
— Не лги, не то живо у меня, как кастрат, сопрано запоешь!
Давай-ка лучше попробуем сначала. Итак, ты хотел рассказать мне, почему вы меня преследовали.
Глаза высокого наполнились слезами.
— Клянусь, я
Он бы заорал, когда колено Чолли чуть не сокрушило его гениталии, если бы не деревянная ручка топора, упиравшаяся прямо ему в кадык.
— Ладно, попробуем еще раз. Я буду задавать тебе вопросы, ты на них отвечать. Да смотри: честно! Итак, в последний раз спрашиваю: почему вы тащились за мной?
— Хорошо, я скажу, — проныл высокий. — Нам неплохо заплатили — каждому по серебряной монете — чтобы мы тебя ограбили. — Слезы потекли по его грязным небритым щекам.
— Дурак! Если бы вам нужны были деньги, вы бы напали на меня до того, как я вошел в банк. А вы и шагу не сделали, хотя целый день за мной шпионили. Значит, не деньги вас интересовали. За чем же тогда вы охотились, можно сказать, жизни не жалея, а?
— За медальоном.
— Вон оно что… И что же в нем такого особенного?
— Не знаю. Он нам не сказал. Дал денег и велел его добыть.
— Кто это «он»?
— Ну такой… Имени-то он не назвал… А по одежке — вроде как волшебник — А каков он с виду?
— Волосы — будто серебристые и…
У самого уха Чолли просвистел кинжал и вонзился высокому прямо в глаз. Из раны брызнула кровь, потекла какая-то прозрачная жидкость. Несчастный лишь раз дернулся и затих. Чолли отпустил его, и убитый сполз по стене на мостовую. Ручка короткого кинжала по-прежнему торчала у него из глазницы.
Коротышка, похожий на пивной бочонок, нырнул в переулок.
— Эх, жаль, я тогда тебя совсем не пристукнул! — с досадой воскликнул Чолли и свистом подозвал коней.
Бизнес есть бизнес. Клеевар погрузил труп в фургон и прикрыл мешковиной. Вряд ли кто-нибудь что-то заподозрит — он и раньше частенько подбирал трупы еще до наступления темноты.
Ведь покойник на улицах Лабиринта — дело обычное в любое время суток И ничего удивительного в том, что человек занимается своим делом, нет.
…Баббо переминался с ноги на ногу, терзая пальцы немытых рук. Глаз от пола он так и не поднял. В комнате было холодно, но его грязноватая домотканая рубаха наемника промокла от пота.
— Клянусь Тенями Предков! Ну что ты несешь? Как он мог сбежать от вас? Вас же двое было! И оба с оружием! Неужели двух лучших в Лабиринте грабителей сумел провести какой-то старый лысый торговец? — Марип был в ярости.
— Да он тоже ничего себе! Не слабак какой-нибудь, — пытался защититься Баббо. — Дориену в уличных стычках просто равных не было, а этот тип его запросто к стене пришпилил.
— Что ж ты клеевара-то этого ножом не пырнул?
— Не успел. Да и не с руки мне было с ним возиться. Мне тогда вообще больше всего хотелось нырнуть между ними да поскорее удрать. Вы же у нас волшебник, что ж вы сами-то ничего с ним не сделали? Превратили бы его во что-нибудь…
— Всякая магия бессильна, пока амулет у него. Иначе с какой стати мне было вас, ворюг, нанимать?
— Ну да, мы ворюги, а вы, конечно, великий чародей, ничего не скажешь! — огрызнулся Баббо. — Только от заклятий ваших проку никакого! Потому вы все нас и нанимаете. А потом у вас еще наглости хватает попрекать: видите ли, мы кого-то упустили!
Ничего, придется теперь самим почесаться! Ладно, еще увидимся. — Страх в душе Баббо сменился откровенным презрением.
На трибунах стадиона, построенного Лованом Вигельсом в своем поместье Край Земли, было людно и шумно. Зрители успели влить в себя достаточно «Красного золота» и теперь задирали друг друга по любому поводу. Зандулас и Чолли тоже яростно с кем-то спорили и орали. Первыми на арене выступали преступники, приговоренные к смертной казни; их натравливали друг на друга, и особого мастерства тут не требовалось — только сила и жестокость. Чолландер подобным боям всегда предпочитал гонки на колесницах.
Он отлично умел выбирать возможного победителя и всегда знал, на кого следует поставить. Только что окончился четвертый заезд, а он уже три раза успел получить приличный выигрыш. Зандулас, который до сих пор не выиграл ни гроша, поднялся на ноги и криво усмехнулся:
— Пойду, пожалуй, еще выпью — перед последним заездом.
Ты не хочешь?
— Нет, спасибо, Зан. За тебя на кого-нибудь поставить?
— Не-а. А впрочем, давай. Если я вовремя не вернусь, поставь пару медных монет — по своему выбору.
Любимым колесничим Чолли был Борак. Над спинами трех его гнедых коней смазанный маслом кнут взвивался как живой, а с острыми как бритва ступицами колес он управлялся получше, чем некоторые воины — с мечом.
Еще в сегодняшнем финальном заезде участвовали Магьяр на белых конях, Аттикус на серых в яблоках и Криспен тоже на белых — все первоклассные колесничие.
Кругом орали: «Шесть монет на Аттикуса!», «Две на Магьяра!», «Четыре на Аттикуса!», «Восемь на Криспена!».
Захваченный всеобщим азартом, Чолли тоже крикнул: