Беспокойный отпуск
Шрифт:
— Так надо ему помочь, — не унимался я.
— Помогли уже, — ответил Сашка, — он у Коли истопником и дворником работает, иногда мне в школе помогает работы для выставки развешивать.
— В больнице его бесплатно кормят, — добавил Лидский.
— Неужели все так плохо?
— Эх! — Лидский поднялся, — плохо. А били его между прочим Пашка Грушин, Лорд и еще какой-то отморозок. Банник после того, как из больницы вернулся, все про тебя спрашивал. Ты же на юридический поступать собирался, вот он и ждал, что ты станешь знаменитым следователем, вернешься и накажешь тех, кто его изувечил.
— Бред,
— Ну, бред не бред, — сказал Петров, — а для него это, что-то вроде мечты было. Он всем говорил: «вот Хвостов вернется и всех мерзавцев в тюрьму посадит».
Я покачал головой. Банника было жалко.
— А Лорда я сегодня видел, возле больницы.
— Я его каждый день, алкаша, вижу, — сообщил Коля, — допился до инсульта. Сидит в кустах возле первого корпуса, бухает и прохожих задирает.
— Он мне сказал, что завязал, говорит теперь тихий.
— Как же, держи карман шире. Он все Банника изводит, цепляется к нему, когда Тишка двор убирает. Говорят, даже деньги у него отнимает, я уже предупредил, если узнаю, в милицию сообщу.
— Пора мне, ребята, — в очередной раз сказал Сашка, — уже начало второго, а завтра на работу.
— Ладно, — Лидский полез под вешалку за ботинками, — все у Банника нормально. Работает, есть где жить, мы ему помогаем, чем можем, так что нечего тут…
— Собак он любит очень, — сказал Сашка, — все время с ними возится, щенков с улицы подбирает.
— Да-а, — протянул я, сказать было совершенно нечего.
Утром мне было очень плохо. Я уже отвык пить водку в таких количествах. Тетя Нора принесла капустного рассола и укоризненно покачала головой.
Полдня я провалялся в кровати, а когда отпустило, решил прогуляться по парку.
На дорожках было пусто — взрослые на работе, дети в школе. Я брел по липовой аллее, вдыхая осенние запахи и наслаждаясь видом. Неожиданно из-за угла дома быстро вышел, какой-то нескладный человек, затравленно огляделся и засеменил мне на встречу. Я отошел в сторону, чтобы уступить ему дорогу, но незнакомец остановился, сделал несколько стремительных широких шагов и замер передо мной.
— Здравствуй, Хвостов, — сказал он.
Из-под низко надвинутой на лоб, старомодной кепки, на меня смотрели испуганные глаза. Я не сразу его узнал, а когда понял, кто передо мной, сунул ему руку и попытался улыбнуться.
— Банник, привет!
Тимофей перестал косить глазами, посмотрел на мою ладонь, но давать свою не спешил.
— Привет, Хвостов. Хорошо, что ты вернулся, — быстро заговорил он, глядя себе под ноги, — Я тебе все расскажу. Здесь все мерзавцы. Они меня избили и изувечили, и теперь я в институт не попаду. Накажи их. Посади в тюрьму.
Он поднял на меня безумные глаза, и я убрал руку.
— Ты ведь для этого приехал? Ты следователь по особым делам. Уверен, что тебя прислали специально, разобраться с тем, что здесь происходит.
— Прости, Тимофей. Я не следователь. Я просто приехал погостить на несколько месяцев.
Сначала я подумал, что он меня не услышал, но ошибся.
Он завертел головой, выискивал кого-то взглядом.
— Не может быть, — затараторил он, — я не мог ошибиться. Невероятно. Должно быть кто-то, что-то напутал.
— Нет. Я обычный человек и никаких полномочий у меня нет.
Я совершенно не представлял, как себя с ним вести.
— Пойдем, где-нибудь посидим и ты мне расскажешь, как живешь.
Банник дернулся.
— Я плохо живу, плохо!
Он вскинул руку и потер лоб, при этом кепка съехала на затылок.
— Мне нужен следователь, мне угрожают. Их нужно срочно посадить в тюрьму.
— Я не могу никого посадить в тюрьму. Кто тебе угрожает?
Банник замотал головой, надвинул кепку на глаза и молча пошел прочь.
Отойдя на несколько шагов, он крикнул, — иди за мной!
Я подумал, что он хочет мне еще что-то сказать или показать, но оказалось, что последние слова предназначались не для меня. Откуда-то из кустов выскользнула крупная собака, помесь немецкой овчарки с дворнягой и припустила за Банником. Я какое-то время смотрел им вслед, потом вздохнул и пошел дальше. Лидский был прав, я ничего не мог сделать для Тимофея.
На следующее утро я поехал в центр. На попутном автобусе добрался до площади Ленина, вышел на остановке и пошел осматривать окрестности. За полтора часа я обошел все достопримечательности и посетил три заведения. Два кафе, в которых мне удалось побывать, оказались похожи друг на друга, как близнецы, не удивлюсь, если у них был один хозяин. Кофе варили неплохой, но в залах было неуютно, а десерты держали в холодильнике и перед подачей размораживали в микроволновке. В единственном на весь город компьютерном клубе, на первом этаже стояли запрещенные законом игральные автоматы, а на втором — можно было воспользоваться интернетом. Я проверил почту и почитал новости. От нечего делать спустился вниз и проиграл «однорукому бандиту» пятьсот рублей. Возвращаться в пустую квартиру не хотелось, и я прошел одну остановку пешком.
Переходя через перекрёсток, я заметил магазин игрушек и купил для Машки красивую куклу. Коробка была немного помята с угла, но я решил, что это не страшно. Не знаю играют ли десятилетние девчонки в куклы, но мне хотелось, что-нибудь ей подарить.
Возле больницы наметилась непривычная суета, толпился народ и стояла машина с мигалкой. Парк был закрыт, у ворот стоял полицейский и всех отправлял в обход. Я поймал пробегающего мимо мальчишку и спросил, что происходит.
— Покойник там, — весело сказал парнишка, вывернулся и убежал.
Я подошел к небольшой группе зевак.
— Говорю Вам, — запальчиво кудахтал старичок в зеленом дождевике и резиновых сапогах, — горло у него от уха до уха перерезано.
— Да, что Вы такое несете, — спорил с ним приличного вида гражданин, — там обычный несчастный случай.
— Какой такой случай, — наскакивал на него старичок, — говорю Вам форменное убийство.
— А, что случилось-то, — тихо спросила пожилая женщина, которая подошла вместе со мной.
— Пьяница местный помер, а вот отчего, да почему, не знает никто, — ответила сухонькая старушка, — а злыдни не пускают, посмотреть не дают, — с обидой сказала она, показывая, скрюченным артритом пальцем, на полицейских.