Беспокойный возраст
Шрифт:
Женщина чуть приметно улыбнулась:
— Видите ли, Страхов, у нас все начинают одинаково. Мы ставим людей туда, где они наиболее нужны. А потом уже бывает видно, на что они способны. Сейчас я вам ничего не могу обещать. Явитесь завтра утром для оформления. А пока устроим вас на жительство. Идите отдыхайте с дороги. Вас же четверо? — щурясь, спросила женщина, и Максиму стало неловко под ее проницательным взглядом.
«Что я наделал? Какого дурака разыграл!» — выругал себя Максим и вышел из кабинета.
Славик, Саша и Галя терпеливо ожидали его в вестибюле.
— Ну, все в порядке? —
Максим молча взял свой чемодан, шагнул к выходу.
Одноэтажное длинное, барачного типа, общежитие стояло под самым гребнем песчаной, уже полностью намытой плотины.
Славика и Галю поместили в отдельной комнате с печкой-голландкой, с двумя никелированными кроватями. Максиму и Саше хотели отвести такую же комнату на двоих, но Максим наотрез отказался и расположился отдельно, с таким же, как и сам, одиноким специалистом, в прохладной и чистой, но еще не обжитой, похожей на больничную палату комнате.
Войдя в нее, он вспомнил свою уютную, устланную коврами комнату в родительской квартире, удобный письменный стол с письменным прибором, подаренным ему матерью в день совершеннолетия, мягкое кресло и диван, на котором иногда леживал часами, ни о чем не думая. Строгая, чистая, скудно обставленная низенькая комната общежития с железными кроватями и грубыми тумбочками у изголовья показалась ему очень унылой. Сердце его сжалось от одиночества и еще какого-то чувства, похожего не то на обиду, не то на унижение.
В комнате пахло известкой и сырыми досками от недавно вымытых полов. За маленьким запыленным окном виднелись вздыбленные песчаные холмы, поднятые к небу стрелы экскаваторов. По глинистой лощине нескончаемой вереницей ползли и скрывались за выступом холма самосвалы.
Весь этот голый, изжелта-серый, песчано-глинистый пейзаж, на котором преобладали машины, а людей почти не было видно, освещался раскаленным солнцем, а край неба низко над землей по-прежнему был затянут бледной пеленой пыли.
Ощущение, что там, за этой пеленой, происходило нечто невообразимо огромное, заставляющее землю вздрагивать, не покидало Максима, а мысль, что уже завтра он станет в ряды строителей, наполнила его новым, еще не испытанным волнением.
Он долго стоял у окна и смотрел на клочок блеклого, знойного неба. Губы его были плотно сжаты. От переносья вверх пролегла глубокая складка. Казалось, он с громадным усилием преодолевал в себе какое-то сопротивление. Ему становилось все более стыдно за свою недавнюю вспышку, за ссору с Сашей… В тот вечер он долго не мог уснуть. Нервы его были взвинчены новизной обстановки, усталостью с дороги.
Ночевавший вместе с ним лысеющий пожилой мужчина, назвавший себя техником на строительстве плотины, попытался вечером заговорить с ним, дать, как неопытному еще специалисту, несколько разумных советов. Максим отвечал на его вопросы вежливо, но безучастно. После нескольких неудачных попыток ввести новичка в курс дела техник счел дальнейшее общение с «надутым юнцом», как про себя назвал он Максима, бесполезным и уже не беспокоил его разговорами.
Утром техник ушел на работу очень рано.
Проснувшись
Полынный запах степи, приносимый легким ветром издалека, из-за песчаных и глинистых вздыбленных экскаваторами холмов, опахнул его. Солнце отсвечивало на мокрых от утренней росы крышах деревянных домиков, на металлических частях снующих по улицам машин.
Идти в контору управления было еще рано, и Максим, увлекаемый любопытством и неясной, но неутолимой душевной жаждой, побрел назад, туда, где виднелись стрелы экскаваторов и беспорядочные нагромождения глины. Задумавшись, он не заметил, как вышел за окраину поселка и по склону песчаной насыпи взобрался на самую ее вершину. То, что он увидел, поразило его. У него даже дыхание перехватило.
Под ясным и невиданно широким куполом неба простиралась в обе стороны изрытая, искромсанная, вся в ущельях и пухлых песчаных и глинистых насыпях степь. По ней всюду были разбросаны экскаваторы и множество других, неясно видимых издали машин. Экскаваторы, как ископаемые чудовища, то, вытягивая вверх свои длинные шеи и опуская их долу, вонзались зубастыми стальными челюстями в песок и глину, то выбрасывали их далеко в сторону. Тупорылые бульдозеры с глухим рыканьем и храпом выравнивали беспорядочно всхолмленный грунт, в некоторых местах они двигались строем, как танки во время атаки. Между ними, поднимая тучи желтой пыли, сновали самосвалы. Вдали, у высокого берега затерявшейся среди этого хаоса реки, стояли на тонких, широко расставленных ногах похожие на жирафов портальные краны. Они, будто удивившись чему-то, загляделись вниз, на тревожно плескавшиеся у их ног зеленоватые волны.
Прямо на восток простиралась изрезанная неглубокими ериками, блестевшая маленькими озерцами и музгами речная пойма, постепенно переходящая в степь, с желто отсвечивающими на солнце хлебами, с разбросанными по склонам холмов селами и хуторами, с густыми зарослями ивняка и терна, с тополями у околиц.
Максим еще не знал, что лежавшее перед ним огромное пространство должно стать дном нового степного моря, и удивился той с виду разрушительной работе, которая охватывала равнину из конца в конец. По всей пойме, насколько хватал глаз, казалось, ходил гигантский плуг, бороздя ее вдоль и поперек, срезая до основания, выкорчевывая с корнями и превращая в завалы изломанной древесины недавние тихие рощицы плакучих и грустных, будто предвидевших свой неминучий конец верб, прибрежных зарослей клена и ясеня, жилистой лазы и низкорослого, ушедшего твердыми, как железо, корнями глубоко в землю дубняка.
Во многих местах уже ходили бульдозеры и разравнивали дно будущего водохранилища. Вереницы грузовиков с порубленным, изломанным лесом — пнями и корягами — уходили куда-то в степь. Кое-где уже наполовину были снесены прибрежные хутора, а на их месте обозначились плешины с остатками порушенных сарайчиков и плетней.
Старые, обветшалые, приросшие к земле хатенки сдирались бульдозерами, словно железной скребницей, а некоторые, более крепкие, разбирались житлями и переносились на новые места, на зеленеющие взгорья.