Беспокойный возраст
Шрифт:
Однажды в дождливый вечер она дежурила в одном из клубов. В кинозале показывали фильм, на сцене выступал самодеятельный хор, в танцевальном зале, как всегда, было людно. Лидия и ее «оруженосцы», войдя в зал, протиснулись через толпу поближе к оркестру.
Вдруг кто-то схватил ее сзади за плечи. Она резко обернулась, возмущенная. Ухмыляясь, на нее смотрел Леопольд Бражинский. На его помятом, вытянутом вперед длинноносом лице отражалось скрытое злорадство. Элегантный серый костюм, теперь уже изрядно поношенный, свисал с его плеч.
— Здорово, моралистка, — наигранно
Лидия отстранилась, пытаясь освободить руку.
От Бражинского попахивало вином, глаза смотрели вызывающе, злобно. Рядом с ним, вихляясь на тонких ногах и нетрезво мотая головой, стоял худосочный паренек с нежным бледным лицом и мутными, словно выцветшими глазами. В костюме его была та же запущенность и вместе с тем щегольство под Запад. Лидия узнала Колганова.
Она запомнила его с того дня, когда на комсомольском собрании разбиралась скандальная история о кутежах студентов.
Юрий, не узнав Лидии, тупо смотрел на нее.
— Эт-то мой друг, — представил Бражинский товарища. — Не ханжа и не моралист, заметь.
— Б-благородная мисс. Ч-честь имею, — заикаясь на первых слогах, промямлил Юрий. — П-пазволь, Леопольд, пригласить т-твою синьорину на рок-н-ролл… Кхм… А?
Олег Табурин, Кирилл Дубовцев и Василий Петрушин предусмотрительно встали за спиной Лидии.
— Как ты живешь? — чтобы рассеять неловкость от поведения Юрия, спросила Лидия.
— Твоими молитвами, — развязно качнулся на ногах Леопольд.
— Неужели ты все еще не устроился куда-нибудь учиться или работать? — спросила Лидия строго.
— Учиться? После того, что случилось? Ты или наивна, или издеваешься… Папа сел на восемь лет с конфискацией всего имущества! Какая же тут учеба?! — в голосе Бражинского прозвучали злобные нотки.
— Но как тебе не стыдно вести такую жизнь… На вас смотреть противно! — вырвалось у Лидии.
— М-мисс, с-сто долларов! Едем с нами! — воскликнул Юрий.
Вокруг уже собрались любопытные.
Олег Табурин кинул на Лидию вопросительный взгляд.
Бражинский, прищурив левый глаз, словно прицеливаясь, сказал:
— Знаешь что? Плевал я на твою мораль! Ведь ты… ты… сама…
Бражинский не договорил. Между ним и Лидией в одно мгновение встал Олег Табурин. Достаточно опытные, хотя и менее решительные, Кирилл Дубовцев и Василий Петрушин оградили фланги.
— Поосторожнее, — сурово предупредил Олег. — Вы и ваш товарищ пьяны. Не смейте задевать девушек.
— А ты кто такой? — рассвирепел Бражинский и толкнул плечом Табурина.
— Грлаф Альмавива! Вызывай стлражу! — прокартавил, пошатываясь, Юрий. — Фигаро! На помощь!
Лидия все еще стремилась к тому, чтобы неприятная встреча закончилась без шума:
— Леопольд будьте же людьми… Идите домой… по-хорошему.
— Иди к Максиму! Моралистка! Эльку не забыла? Ты такая же б…
Лидия кивнула Табурину:
— Выведите их!
— Что-о?! Ах ты…
Бражинский замахнулся на Лидию, но дружинники уже схватили
Юрий был настолько слаб, что не потребовалось больших усилий, чтобы вывести его из зала. Но Леопольд толкался и даже, ловко извернувшись, ударил добродушно-медлительного Кирилла Дубовцева по лицу. За Лидией и ее товарищами, выводившими Леопольда и Юрия, тянулся жужжащий клубок молодежи. Парни и девушки облепили скандалистов, как пчелы трутней, когда тех выбрасывают из улья. Оркестр перестал играть, пары остановились, слышались недоумевающие вопросы: «Что случилось? Что такое?» и возмущенные возгласы: «Хулиганы! Хулиганов выводят!».
Бражинский все еще упирался и пытался вырваться, но потом, презрительно блеснув выпуклыми, полными ненависти глазами, прохрипел:
— Пустите же! Я сам выйду!
— Нет. Мы хулиганов не просто выведем, а сдаем куда нужно, — твердо заверил Кирилл Дубовцев. Лидия одобрительно взглянула на него.
Юрий не сопротивлялся, его волокли под мышки, и он только бормотал:
— С-сто дублонов тому, кто пойдет со мной на Бродвей. Виконт, меня взяла стража кардинала!
Лидия оказала Олегу Сабурину и Васе Петрушину:
— Узнайте адрес этого мальчишки и отвезите его домой, сдайте родителям. Пусть приведут его в чувство.
— Слушаюсь, — приложил к козырьку кепки руку Табурин.
…Прошло пять дней. Лидия поздно вечером возвращалась из института домой. Моросило. Было туманно и сыро. Уличные фонари искрились и дрожали, рассеивая свет в мельчайших капельках уже осеннего обложного дождика.
Лидия шла по скупо освещенному, много раз хоженому переулку. До дома оставалось не более двух кварталов, когда ее обогнал «Москвич» с кузовом вишневого цвета, с кремовым верхом. Вот и знакомый серый дом в ржавых потеках, глубокий и темный, как пещера, подъезд. Перед домом — узкий бульварчик с цветочным бордюром, скамейки. Провожая Лидию, Максим часто задерживал ее здесь, упрашивал посидеть. Теперь скамейки стояли мокрые, канны под дыханием осенних заморозков давно пожухли, почернели, бульварчик был пустынным. Лидию охватила грусть, она замедлила шаг. Вот здесь, на этой скамейке, они сидели не раз, и Максим впервые поцеловал ее. Лидия сделала тогда вид, что сердится. До самого дома они шли молча. Максим только вздыхал…
Как далек тот день! И как бы она была счастлива, если бы Максим появился в эту минуту здесь и прошел с ней несколько шагов. Когда все это вернется? Да и вернется ли? Как странно разошлись их тропы. Не слишком ли жестоко испытывает она свою девичью судьбу?..
Лидия очнулась от мыслей, огляделась. Моросит дождь. Вокруг редких огней, как вокруг маленьких лун, дрожат радужные кольца. Пусто, уныло. Не видно ни одного прохожего. Лидии стало страшно. У темного подъезда она увидела все тот же двухцветный «Москвич». Огни его были притушены, обе правые дверцы открыты. За рулем маячила, словно притаилась, согнутая фигура. Лидия ускорила шаги, поравнялась с аркой подъезда. Из его холодной черней тьмы вдруг вынырнули две тени, и в ту же секунду чьи-то цепкие руки схватили Лидию под мышки.