Беспокойный
Шрифт:
Только Захар Токмаков мог позволить себе не прятаться, сыпать направо и налево шуточками и даже пререкаться с охраной. Он был уникум, не подверженный воздействию психотропного излучения, и на этом основании его берегли как зеницу ока и баловали, как поселившуюся под плинтусом в лаборатории, где разводят чумные бактерии, обычную, не лабораторную, серую мышь. Максимум, что ему могло грозить, это пара синяков да хороший электрошок – болезненный, но строго дозированный, чтобы, упаси боже, не повредить драгоценный, обладающий уникальными защитными свойствами организм.
Сергей Казаков уникумом не был. Он уже провел в стендовом кресле три мучительных сеанса, о которых у него сохранились лишь самые смутные воспоминания. Психика его пока вроде бы не пострадала – то есть пострадала, конечно, но не
Деревянной походкой живого робота, двигаясь по серому бетонному коридору, он все ждал, когда к нему начнут присоединяться другие члены рабочей команды, в глубине души надеясь, что среди них окажется Захар. Тогда они перебросятся парой слов о семнадцатой штольне и прикинут, как бы им все-таки отсюда выбраться. А выбираться надо, и поскорее, тем более что пара из них составилась отменная, чуть ли не идеальная: один – не подверженный воздействию психотропного излучения уникум, собаку съевший на системах принудительной вентиляции угольных шахт, а другой – профессиональный костолом, спецназовец, десантник, способный голыми руками проложить дорогу сквозь строй вооруженных вражеских солдат и сорок километров бежать без остановки с раненым товарищем на плечах.
Хотя варианты, конечно, могут быть разные. Что, например, станет делать Захар, если на полпути к свободе их накроет излучением и Сергей из надежного товарища мигом превратится в бешеного зверя? И что станут делать они оба, если в решающий момент окажется, что пресловутая семнадцатая штольня – глухой тупик, который никуда не ведет? Но, как известно, не попробуешь – не узнаешь, а при отсутствии иного выбора их союз ума и силы можно и впрямь считать идеальным.
«Ум и сила, – подумал Сергей, которому это словосочетание показалось смутно знакомым. – Где-то я на это натыкался, в какой-то книжке, что ли… А! Да это ж Дюма, «Двадцать лет спустя». Там одна глава так и называется: «Ум и сила». Это когда кардинал Мазарини посадил д'Артаньяна и Портоса в соседние камеры, а они оттуда выбрались и сообща взяли его, бродягу, за хобот… А хорошо, наверное, было бы жить в каком-нибудь романе Дюма – неважно, отца или сына, сроду я их не различал. Да и на что мне это – знать, какую из книжек написал сын, а какую – папаша? Я же не историк литературы! Главное, чтобы читать было интересно. А самое ценное у них – это что добро всегда побеждает зло. И всегда с первой страницы ясно, где одно, а где другое. Тут, например, тоже ясно, кто злодей, а кто жертва. Но, в отличие от романа, здесь мне победу никто не гарантирует. И никто в самый последний момент не придет мне на помощь – даже Иваныч и тот не придет, потому что при всех его несомненных достоинствах он все-таки не Господь Бог, а просто отставной майор ВДВ. Помнится, у того же Дюма Атос и Арамис с товарищами по заговору вытащили какого-то мятежного герцога из самой Бастилии. Ха, Бастилия! Куда ей до этого бункера! Стены, решетки, вертухаи – это все мелочи, зола. Тут главное в чем? Главное, что эта самая Бастилия торчала посреди Парижа у всех на виду, пока коммунары ее не сожгли к чертовой бабушке. А про этот бункер даже министр обороны и тот вряд ли знает. А как освободить человека из места, о существовании которого даже не догадываешься? С таким же успехом меня могли похитить инопланетяне и увезти за тридевять галактик на летающей тарелке. Там, в Крабовидной Туманности или в созвездии Стрельца, мне оставалось бы одно: дать кому-нибудь в рыло, угнать у гадов тарелку и на всех парах гнать посудину домой. На автопилоте, потому что указателей в этом их космосе нет и дорогу спросить не у кого… И тут то же самое, только вместо летающей тарелки – семнадцатая штольня. И как с тарелкой неизвестно, заведется она или нет, так и с этой штольней – ну, никакой же уверенности! Вот и получается, что вместо
Вопреки его ожиданиям, в коридоре было пусто. Никто не стоял у дверей своих камер в ожидании охранника, который поманит его дубинкой и поставит в общий строй. Не было и Захара, который в подобных случаях не торчал, как километровый столбик на обочине шоссе, а на правах уникума прохаживался взад-вперед, а то и танцевал, выделывая посреди коридора неуклюжие па. Сергей однажды видел, как это происходит, и ему стоило нечеловеческих усилий удержаться от смеха: Захар напоминал тощего лысого медведя, под дудку пьяного цыгана пляшущего на потеху почтеннейшей публике посреди базарной площади.
– Стоять, – скомандовал охранник, и Сергей остановился.
Охранник погремел ключами, лязгнул засовом; потом заскрипели петли, что-то знакомо загромыхало, задребезжало и несильно ткнулось в бедро. Сергей опустил глаза и увидел хирургическую каталку на резиновом ходу – пустую, с небрежно брошенной на оцинкованный желоб ложа скомканной сероватой простыней. Закрывшаяся дверь глухо бабахнула, засов лязгнул, входя в паз; опять загремели ключи, трижды щелкнула тугая пружина, и охранник скомандовал:
– Взял телегу и вперед.
«Еще один сгорел на работе», – подумал Сергей, берясь за изъеденные временем, впитавшие пот с множества ладоней резиновые рукоятки. Эта мысль была густо приправлена здоровым цинизмом, который в подобных ситуациях служит единственной, хотя всего лишь временной и не особенно надежной защитой от сумасшествия. Сергей не слишком переживал по поводу предстоящего общения с трупом: крови он не боялся никогда, а война окончательно расставила все по своим местам. Раненый, независимо от того, как он выглядел и пах, был человеком, нуждающимся в помощи, а мертвец представлял собой просто кусок быстро портящегося мяса, который нужно было поскорее похоронить, отдав ему при этом последнюю дань уважения – опять же, независимо от того, друг это был или враг, поскольку после смерти все солдаты становятся в один строй. Зато прогулка с каталкой, при том, что сама по себе была необременительной, обещала познакомить его с коридорами и закоулками, в которых он до сих пор еще ни разу не побывал. Или, как сказала однажды, приехав в Питер, подруга его жены: «Я так давно никогда не была в Эрмитаже!»
Он понятия не имел, где сейчас находится и чем занимается эта подруга, зато отлично помнил, где и, главное, по чьей вине лежат его жена и ребенок. Спору нет, дорога была скользкая, и водитель того грузовика нарушил все мыслимые правила и запреты, в такую погоду выехав на полосу встречного движения через двойную сплошную. Все так, но за рулем сидел не кто-то, а Сергей Казаков, и именно ему не хватило тысячной доли секунды, чтобы вывести самых дорогих на свете людей из-под смертельного удара. Себя он спасти успел, а их – нет, не получилось… Может быть, он попал сюда в наказание за тот случай? Может быть, это ад? Или, как это там называется – чистилище? Место, где люди искупают грехи, проводят работу над ошибками… Почему бы и нет?
Только в чем она должна заключаться, эта работа над ошибками? Спасать тут некого, кроме Захара, да и в его ли силах кого-то спасти? Разрушить, развеять по ветру это осиное гнездо – вот, пожалуй, цель, ради достижения которой не жалко умереть. Потому что доктор Смерть не остановится, и из прямоугольного бассейна так и будет раз за разом выныривать черная субмарина, вываливая из своего провонявшего соляркой и мужским потом стального брюха все новые и новые партии груза – то ящики с консервами, то мешки с цементом, то живых, но уже вычеркнутых из списка живущих, ничего не понимающих людей, мужчин и женщин…
Они остановились перед знакомыми воротами лабораторной зоны, и охранник нажал на кнопку вызова. Под мягкие свистки сирены и ритмичные вспышки красных ламп Сергей прикинул, как это могло бы быть. Вертухай жмет на кнопку; с той стороны железобетонной плиты точно такой же вертухай, только без автомата и в белой курточке вместо черного комбинезона и бронежилета, слышит звонок, смотрит на экран и видит там безликую фигуру в кевларовом шлеме с опущенным забралом. После чего спокойно приводит в действие механизм открывания ворот…