Беспощадные клятвы

Джеймс М. Р.

— Я уже уволилась, Финн, — тихо говорит она, и мне требуется мгновение, чтобы понять, что она говорит.

— Ты…

— Я ушла из "Пепельной розы". Две ночи назад, — уточняет она. — Я была…

Ее зубы впиваются в нижнюю губу, и она на мгновение отводит взгляд.

— Я планировала уехать на следующей неделе, — тихо говорит она. — Планировала уехать из Чикаго, как я уже говорила. Но теперь…

Ее взгляд возвращается к моему, и я вижу в нем надежду, ту же самую надежду, которая, как я знаю, отражается на моем лице.

— Я рад, — тихо шепчу

я, протягивая руку, чтобы коснуться ее щеки. Надежда разгорается ярче, когда она не отстраняется. — Я не знаю, как бы я смог вынести мысль о том, что на тебя снова может наложить руки другой мужчина. Я бы попытался ради тебя, но я…

— Я знаю. — Фелисити поднимает руку и накрывает мою, прижимая ее к своему лицу. — Я бы не позволила ни одному другому мужчине сказать мне, что я принадлежу только ему. Но с тобой все по-другому.

Медленно повернув лицо, она прижимается губами к моей ладони.

— С тобой все по-другому, — шепчет она. — И я хочу доказать тебе это.

Отчаянный стук моего сердца внезапно затихает в груди.

— Что ты имеешь в виду?

Она наклоняется ко мне, ее рука прижата к моей груди, ее подбородок вздернут, когда она смотрит мне в глаза. Ее рот так близко к моему, почти достаточно близко для поцелуя, и быстрое биение моего сердца снова учащается.

— Ты можешь делать со мной все, что захочешь, — шепчет она. — О чем бы ты ни мечтал, ты можешь это получить.

Не знаю, почему это застало меня врасплох. Зная ее, я не должен был. Желание пульсирует во мне по мере того, как слова укладываются в голове, осознавая огромность того, что она предлагает, чистый чек на то, чтобы делать все, что я захочу.

— То, чего я хочу, не так уж и изобретательно, — пробормотал я, поглаживая костяшками пальцев ее скулу и убирая с ее лица выбившуюся прядь волос. — Я не хочу, чтобы ты была разочарована.

— Ничто из того, что ты делаешь, не может меня разочаровать. — Ее голос становится придыхательным и мягким, звук, который, как я теперь знаю, означает желание для нее. Если я просуну руку в ее леггинсы, то найду ее влажной, и от этой мысли я мгновенно становлюсь твердым, потребность в ней живет и бьется в моих венах.

— Начнем с этого. — Я поворачиваю ее, прижимая к стене, мое тело прижимается к ее телу, когда я наклоняю ее подбородок вверх и позволяю своим губам зависнуть прямо над ее ртом. — Ты хочешь, чтобы я поцеловал тебя, Фелисити?

— Да, — вздыхает она, и я не могу больше ждать ни секунды.

Ее рот так же полон и мягок, как я помню, он мягко прижимается к моему, а ее вкус так же сладок, как и раньше. Я хочу быть внутри нее больше, чем дышать, но я хочу и этого: облизывать и покусывать ее нижнюю губу, всасывать ее в рот, слышать, как она переводит дыхание и хнычет, когда я это делаю. Я чувствую, как она прижимается ко мне, как ее руки скользят под мою рубашку, желая прижать ее голую кожу к своей. Когда ее рука опускается между нами и скользит по напряженному гребню моего члена, я задаюсь вопросом, хватит ли мне выдержки, чтобы довести дело до конца так,

как я хочу.

— Так торопишься? — Мои пальцы смыкаются вокруг ее запястья, убирая ее руку. — Похоже, ты хочешь быть наказанной, девочка.

— О? — Ее глаза становятся круглыми и широкими, губы разъезжаются, и я тянусь к ней, поднимая ее на руки и направляясь в направлении, которое, как я отчаянно надеюсь, ведет в спальню. Первая дверь оказывается неправильной. Ее руки находят мое лицо и притягивают мой рот к своему с такой силой, что мы наталкиваемся на стену и падаем на пол, пока ее язык ищет мой, а ее стон вибрирует на моих губах.

— Кровать там, — задыхается она, указывая на закрытую дверь, и я не могу довести нас туда достаточно быстро.

Я успеваю поставить маленькую коробку на тумбочку, укладываю ее обратно на кровать, а другой рукой тянусь к ее майке, чтобы снять ее. Дюйм за дюймом я снова вижу ее идеальную голую плоть, Фелисити корчится на кровати подо мной, пока я стаскиваю ее через голову и отбрасываю в сторону, добираясь до застежки ее лифчика.

— Скажи мне, чего ты хочешь, — шепчет она, и я смотрю на нее сверху вниз, мягко вдавливая ее спину в подушки, а затем беру ее за руки.

— Я собираюсь привязать тебя к кровати своим ремнем, — бормочу я, поглаживая пальцами тыльные стороны ее рук, когда поднимаю их над головой. Она стонет, когда я обхватываю одной широкой рукой оба ее запястья, удерживая их, пока я расстегиваю ремень, и на мгновение замираю, глядя на нее сверху вниз. — Ты не должна этого делать, Фелисити, — тихо пробормотал я. — Если это не то, чего ты хочешь, я люблю тебя и без всего этого. Я хочу тебя даже без этого. Это не обязательно должно быть так, если ты этого не хочешь…

— Хочу. — Голос у нее высокий, с придыханием, и я вижу, что она говорит серьезно. — Я бы сказала тебе, если бы не хотела. Пожалуйста, Финн…

Слышать ее мольбы, это почти слишком. Это совсем другой вид сладкой пытки: видеть, как она лежит на кровати, ее руки прикованы к изголовью моим ремнем, ее грудь вздымается и опускается с каждым вздохом, когда я спускаю леггинсы и трусики с ее бедер, обнажая ее полностью, и знать, что я собираюсь затянуть это для нас обоих. Я хочу, чтобы это длилось долго, и я хочу трахать ее жестко, пока мы оба не кончим одновременно, и пока я нежно раздвигаю ее ноги и наклоняюсь над ней, чтобы проследить поцелуями от ее рта до пространства между ними, мой собственный член ноет от потребности, граничащей с отчаянием.

— Ты кончишь для меня, — говорю я ей, проводя зубами по ее бедрам, крепко раздвигая ее ноги, а ее уже намокшая киска раскрыта для меня. — Столько раз, сколько сможешь. Ты поняла, Фелисити? Не сдерживайся. Как только ты сможешь кончить, я хочу, чтобы ты залила мой рот этой сладкой киской. И потом столько раз, сколько сможешь.

Она испускает тихий стон и кивает, когда я пальцами раздвигаю ее шире, выставляя на всеобщее обозрение ее нежную, пропитанную влагой плоть.

— Скажи да, — Фелисити, чтобы я тебя слышал.