"Беспощадный"
Шрифт:
Это крупная победа. В дни, когда с фронтов поступали безрадостные сводки о новых оставленных городах и селах, о тяжелых кровопролитных боях на всех направлениях, успех нашего десанта, пусть и небольшого по своим масштабам, не мог не радовать. Офицеры на мостике крепко пожимают друг другу руки. Матросы на боевых постах тоже ликуют. Словно и не было бессонной, изнурительной ночи.
Прохожу на полубак. Старшина 2-й статьи Рыбаков, командир первого орудия, собрал вокруг себя свой расчет, о чем-то беседует. Завидя меня, встает и спрашивает:
– Товарищ командир, а ведь пехотинцам там, на берегу,
Спрашивает, а в глазах лукавые искорки. Парень себе на уме: хочет, чтобы я лишний раз похвалил матросов. Иду навстречу его желанию:
– Не будем судить, кому труднее. Главное - дружно врага колотить. Вот вы сегодня хорошо воевали. Молодцы! А насчет трудностей - сейчас всем трудно. Мне почему-то думается, что легче всего на войне тому, кто сам врага бьет. Мы, например, наносим удары или отбиваемся от них и сразу видим результаты. Рабочим куда хуже. Враг бомбит их, а им и ответить нечем. Об обстановке на фронте они знают только по газетам и радио. Слушают сводку да думают: далеко ли это от их города, не прорвется ли враг? И еще они думают о тех, кто на фронте, о сыновьях, отцах и братьях: живы ли они, каково-то им сейчас, когда немец так и прет? А тут находятся среди нашего брата такие, которым лень два словечка домой черкнуть. Вообще мы мало думаем о тех, кто трудится в тылу. А ведь это руки старых рабочих и женщин изготовили снаряды, которые мы шлем на головы врагов, дали нам одежду, питание - все, что необходимо в бою. Весь народ воюет вместе с нами. Именно потому мы сильны и непобедимы.
Кивнул в сторону берега:
– Десант успешно продвигается вперед. На приморском участке он уже соединился с частями Одессы. Здесь вот берег уже очищен от противника. Помните, сколько хлопот нам доставляли батареи, которые стояли у Новой и Старой Дофиновки? Теперь мы идем возле самого берега, и ни один снаряд не падает вокруг корабля. Эти немецкие батареи сейчас в руках наших десантников.
– К сожалению, вот только в воздухе фашисты еще хозяйничают. Они попытаются отплатить нам за свои неудачи.
– Ничего, не впервой нам воевать с их "юнкерсами".
– Зорко наблюдайте за воздухом, - распорядился я.
– Самое страшное - быть застигнутыми врасплох.
А враг уже тут как тут. Едва я зашел на мостик, послышался возглас сигнальщика:
– Слева самолеты противника!
Дальше начался счет: один, два... четыре... десять... двенадцать!
Но что это? Куда они летят? Ни один из самолетов не повернул в нашу сторону. Не привыкли мы к такому "пренебрежению". Не было случая, чтобы фашистские летчики оставили в покое наш корабль. Я слежу за направлением их полета, и догадка пронизывает мозг. Мористее нас находится "Безупречный". Это его избрали своей жертвой фашистские бомбардировщики. На полном ходу мы мчимся на выручку боевых друзей.
– Следить за "Безупречным" и воздухом!
– приказываю сигнальщикам.
Мы видим, как стойко отбивается советский эсминец. Стрельба его зениток сливается в сплошной рокот. Небо на пути вражеских самолетов усеяно хлопьями разрывов.
Моряки "Беспощадного" всегда гордились скоростью своего корабля. Свыше тридцати узлов - без малого шестьдесят километров в час - скорость курьерского поезда. Но сейчас мы злимся: кажется, что он тащится, как черепаха.
– Как "Безупречный"?
– Ничего не видно, - отвечают с сигнального мостика.
– Дым и огонь!
Действительно, эсминец скрылся в громадном буром облаке. А самолеты все пикируют и пикируют на него. Мы приближаемся к бурому облаку, когда отбомбился и улетел последний "юнкере". Медленно рассеивается дым. "Безупречный" стоит неподвижно, сильно накренившись. Сквозь дым замелькали флажки. Читаю сам и приказываю сигнальщику читать семафор вслух:
– Прошу подойти и взять на буксир. Своего хода не имею.
Подходим кормой к носу "Безупречного". Кабистов руководит матросами на корме. Они быстро заводят буксирный конец - тяжелый стальной трос. Все свободные матросы на верхней палубе. Каждый старается хоть чем-нибудь помочь. Мы видим, как моряки поврежденного корабля борются с огнем, заводят пластырь, выносят из внутренних помещений предметы и складывают их на левый борт, стремясь уменьшить крен. Но "Безупречный" все больше валится на борт. На полуразрушенном мостике распоряжается командир капитан-лейтенант Буряк. Петр Максимович без фуражки, в порванном реглане, лицо черное от копоти. В мегафон спрашиваю его, какую еще могу оказать помощь. Может, аварийную команду прислать? Петр Максимович тоже подносит ко рту рупор, отвечает:
– Кажется, уже сами управились. Крен остановили. Прошу малым ходом буксировать в Одессу.
Приходится соблюдать величайшую осторожность. Случайный рывок - и поврежденный корабль опрокинется. На поворотах перекладываем руль не больше пяти - семи градусов. Идем самым малым ходом.
Все время поглядываю на небо. В любую минуту жди появления "юнкерсов". Зенитчики сидят на местах. В случае вражеского налета будем защищать и себя, и поврежденный корабль.
Томительно тянется время. Сумеем ли спасти "Безупречный?" Этот корабль нам сейчас дороже жизни. Так всегда чувствуешь, когда товарищи попадают в беду и только ты их можешь выручить. В этом и сила боевой дружбы, и все ее вдохновляющее значение.
А море сияет как зеркало. В небе ни облачка. Берег еле-еле виден.
"Беспощадный" медленно тянет накренившийся "Безупречный". Так бережно здоровый боец ведет раненого товарища, ведет медленно, боясь причинить ему боль, не замечая при этом, что пули свистят вокруг. Таков уж закон на войне требование устава и совести.
Над мачтами эсминца, гудя моторами, проносятся два маленьких самолета. Наши истребители И-16. Все облегченно вздыхают, улыбаются. Теперь "юнкерсы" не так страшны. Ястребки набирают высоту и крохотными точками кружат в бездонном небе.
Подходим к воротам Одесского порта. Навстречу спешит небольшой пароход буксир. Передаем ему "Безупречный". Когда покидаем поврежденный корабль, на его склоненных реях взвивается гирлянда разноцветных флагов - сигнал "Благодарю за оказанную помощь. Желаю вам наилучших боевых успехов".
Мы полным ходом возвращаемся в прежний район. Десант снова просит поддержать огнем.
Живучесть корабля
Бомбы рвутся на полубаке
Приказание открыть огонь по берегу я получил, когда мы еще буксировали "Безупречный". Сейчас спешим наверстать упущенное время.