Бессердечный принц. Раскол
Шрифт:
— Я бы попросил с большим уважением относиться к моим изделиям. Для получения одной такой бабочки я тренировался почти пять лет, — вставил свое слово Макс, на что я тяжело вздохнул.
Если сначала стало страшно, то теперь сценка вызывала, скорее, нервный смех.
— Применять магию в стенах Петропавловской крепости запрещено, — будничным тоном напомнил я.
— Знаю.
Хитрый говнюк. Знает он.
— И ты устроил шоу для того…
Мой выразительный взгляд вызвал у него новую улыбку.
—
По коже прошел озноб, и я понял, что Макс не шутил. Он бы действительно так сделал. Даже глазом не моргнул, пока воплощал в жизнь кровавый план.
Но для хладнокровного маньяка его взор казался чересчур живым, а в голосе звучало множество разных эмоций. От разочарования и злости до какой-то затаенной горечи, что крепко-накрепко поселилась в нем.
Человек, испытывающий такой спектр чувств, уязвим. А для массовых убийств подходят или убежденные фанатики, или трезвомыслящие социопаты.
Ни к тем ни к другим Макса Волконского я бы не отнес.
— Почему же не убьешь? — спросил я раньше, чем остановил себя.
— Потраченные годы на сопротивление показали, что на любой стороне правых и виноватых примерно одинаково. От бессмысленных страданий вокруг тебе ни тепло, ни холодно, потому что ты пешка в чужой борьбе за власть. И в ней очень легко потеряться.
Макс скрестил руки на груди, откинулся на спинку жесткого стула и посмотрел на меня вполне осмысленно:
— Я не дам ни имена, ни контакты, ни информацию. Потому что через час или два сюда приедут люди императора. Зайдут, покажут документы, а следом и приказ о моем освобождении.
— Что? — я моргнул и открыл рот.
— Как я выжил после боя в Урюпинске? Нашел тебя? Использовал Мечихину, чтобы она вышла на связь с заговорщиками и в нужный момент выручила цесаревича? А потом попал в парк Александрия? Почему знал о происходящем там? Зачем убрал управляющего, если «Красной заре» прорыв только на руку?
Чем больше он задавал вопрос, тем сильнее я убеждался в своих подозрениях. Они появились еще в Петергофе, когда Макс позволил с легкостью себя поймать. Ведь по его поведение не скажешь, что он скрывался от преследования. Даже, наоборот, ждал, когда его найдут.
— Гера, выйди, — попросил я и поймал недоуменный взгляд приятеля. — Остальные тоже.
Я отдал ему должное: он безропотно подчинился и увел за собой всех присутствующих. Даша уходила последней, и на прощание ей Макс крикнул:
— У меня отлично получаются стеклянные цветы!
Она опалила его таким взглядом, что я за непроизвольно схватился за крестик.
— Ненавижу цветы, — холодно сказала
— Жаль, а ты мне очень нравишься.
Как только дверь плотно закрылась, я подошел к ней и обвел пальцем одну из рун. Здесь, конечно, была звукоизоляция, но напитанные магией рисунки работали в качестве дополнительной защиты от прослушки.
Кожу больно кольнуло, и я ощутил привычную тоску.
Не моя сила. Чужая. Собственный источник оставался мертвым и пустым.
— С красивыми женщинами всегда так сложно.
Я развернулся на голос, затем с сожалением разжал пальцы. Макс подпер ладонями щеки и уставился на меня с открытостью ребенка, которым фактически являлся. С той лишь разницей, что по закону он давно стал совершеннолетним.
— Хочешь честный ответ? — вымученно спросил я и прислонился к двери.
— Давай.
— С этой женщиной у тебя никаких шансов. Потому что независимо от протекции императора ты все равно сядешь.
Стул со скрипом отодвинулся. Довольный Макс забросил ноги на стол и чинно устроил сцепленные в замок руки на животе. Впервые за последний час допроса меня потянуло ему врезать. Желательно ремнем по заднице.
— А если протекция идет не от императора?
— И кого же?
— Цесаревича.
Глава 59. Ольга
Мерный стук настенных часов умиротворял. Ночная тишина в доме, изредка прерываемая завываниями метели за окном, приятно убаюкивала после тяжелого и нервного дня. Не первого, к слову, за последнее время.
Я повернула голову на свет от экрана ноутбука, над которым склонился Алексей. Он выбрал максимально неудобную позу: сел в крохотное антикварное кресло с деревянными подлокотниками, весь скрючился в три погибели и что-то быстро печатал. Сонно поморщившись, я села в постели и разгладила складки распотрошённого одеяла.
— Три часа ночи. Спи, — бросил он, не отрывая взор от документа.
— Как уснуть, когда ты долбишь по клавишам, как дятел по дереву?
Алексей замер, затем выпрямился с хрустом и бессвязной руганью сквозь зубы. Я же с удовольствием подперла ладонью голову и уставилась на него. Весь вид как бы кричал ему: «А я говорила, что нужно заботиться о спине!»
— Молчи, — в мою сторону полетела волна истинно мужского недовольства.
— Я ничего не говорю, — фыркнула весело в ответ.
— Ты громко думаешь.
— И спорю, конечно, всегда тоже я.
Алексей стал еще недовольнее, чем минуту назад. Хотя, казалось бы, куда уж больше? Не желая ссориться по пустякам, я похлопала по постели и услышала, как он завозился в кресле. Спустя несколько минут матрас прогнулся под тяжестью его тела, а мои ладони заскользили по прохладной коже груди и плечи.