Бессердечный принц. Раскол
Шрифт:
От Софи в этом плане все равно никакого толку.
— Ваше Сиятельство?
Я остановилась на лестнице и немного не донесла бокал хереса до губ, когда из-за угла вышел хмурый Максим Федорович, наш садовник. Он был чем-то страшно недоволен и глубоко озабочен, потому заметил меня не сразу.
— Максим, — я опустила руку и вскинула бровь, — что-то случилось?
— Ксанка опять сбежала.
Память услужливо подбросила образ зеленоволосой красавицы лесавки — Оксаны, дочери Максима Федоровича. Той самой девушки, которая совсем недавно
В прошлую встречу я хотела расспросить о ее отце Петра Исааковича. Но замоталась и забыла, поэтому с любопытством и некоторой настороженностью рассматривала Максима Федоровича. Мужчины, поднимающие на дочерей руку, вызывали у меня отторжение, хотя сей факт пока не подтвердился.
Как и то, что, по словам горничной Василисы, часть слуг сочувствовала сопротивлению. И садовник был в их числе.
— Возможно, она гуляет где-то в саду, — сухо протянула я, на что Максим Федорович стиснул зубы.
— Вы знаете, Ваше Сиятельство, насколько это опасно. Если ей встретится мужчина…
—… Правильно проведенный обряд бракосочетания не сведет его с ума, — перебила я и получила в ответ испепеляющий взор.
Глаза — единственное, что досталось Оксане от отца. Такой красивый оттенок — глубокий коричневый цвет, словно шлифованное и залакированное дерево. Но, к счастью, на этом их сходство заканчивалось: ни приплюснутого нос, ни глубокие морщины на лбу, ни круглого лица не получила юная лесавка от деспотичного отца.
Интересно, где ее мать? Умерла? Жила далеко?
Головная боль отступила, а от любопытства странно закололо подушечки пальцев. Я спустилась на ступеньку ниже и остановилась в нескольких шагах от замершего Максима Федоровича, чтобы ощущать его реакцию. После встречи с императрицей я довольно быстро восстановилась и снова видела знакомые нити чужих эмоций.
Чернеющие кончики бушующего гнева вызвали удовлетворенную улыбку.
— При всем уважении, Ваше Сиятельство, но моя дочь… — Максим Федорович напрягся, когда я сделала новый шаг вперед, и резко замолчал.
— Продолжайте, — подбодрила весело. — Ваша дочь, Максим, совершеннолетняя. И независимо от опасности ее дара, вы не имеете права удерживать Оксану насильно в доме. А также избивать.
— Никогда!
Его ноздри затрепетали, а я ловко поймала плывущую по воздуху нить. Завороженная иссиня-черным отблеском, высунула кончик языка и ощутила прогорклый вкус жженого сахара.
Странно, что меня так увлекли чужие эмоции, тем более негативные. От них буквально кружилась голова, гормоны отправились вскачь, словно кто-то впрыснул мне несколько кубиков адреналина через катетер.
Примерно такое же состояние я уловила и в Максиме Федоровиче, который тяжело задышал, как только я рванула нить на себя. Сначала осторожно, затем дернула сильнее и жадно вдохнула карамельный запах.
Его зрачки расширились, рот судорожно приоткрылся. Мозолистые пальцы потянулись к шее, и лицо резко покраснело.
«Больше,
Голос в голове распоряжался моим безвольным сознанием и обмякшим телом, а я все тянула и тянула нити чужих эмоций в остром желании добраться до источника. Выпить его до дна, чтобы сахар с примесью горьких огарков утолил безумный голод. Как будто распутывала волшебный клубок в отчаянной жажде найти его конец.
Кончики пальцев заискрились. Магия, точно шаловливая змейка, потянулась из многочисленных щелей к моим рукам. Теперь я ощущала все острее: сквозь злость прорывался страх, а с ним вкупе шла кислая и противно пахнущая паника. Голосов стало больше, эмоций тоже. Где-то на задворках подсознания я уволила звон не то посуды, не то стекла и чьи-то стоны разочарования.
Все прекратилось так же внезапно, как и началось. Входная дверь с грохотом распахнулась, и вместе с ледяным порывом ветра со снегом в мой дом влетел Алексей. Максим Федорович рухнул с хрипом на пол бесформенной кучей, когда сильные пальцы цесаревича обхватили мое запястье. От прикосновения магического браслета я взвыла, потому что кожу обжег раскаленный металл.
Остро запахло паленой человеческой плотью, а мой крик потонул в ладони Алексея.
— Папочка!
— Ваше Императорское Высочество!
Мелькнули знакомые зеленые волосы, когда Оксана выскочила из-за спины Петра Исааковича и бросила к задыхающемуся отцу. Сквозь мутную пелену я заметила, как одна из горничных, Агнешка, тяжело завалилась на косяк, а у ее ног лежала расколотая ваза.
Грохот ботинок по паркету, голоса людей, шум сбегающих по лестнице невесомых шагов — все смешалось для меня в единую какофонию из звуков.
— Матушка, чем здесь пахнет?!
«Софи? А Натали и Татьяна Юсупова где?» — мысленно растерялась я.
— Софья, быстро наверх и запритесь в комнате! — отдал приказ Алексей. Даже голоса не повысил, однако от его интонации пробрало до костей. — Остальные разберитесь здесь и окажите помощь пострадавшему.
— Ваше Императорское Высочество, лучше послать за лекарем. Княгиня в плохом состоянии, — прошелестел рядом Петр Исаакович.
Я не видела своего управляющего, поскольку окончательно потеряла ориентиры. Магия, которая минуту назад переполняла источник, внезапно исчезла, а тело превратилось в иссушенный колодец с бездонным дном.
До меня постепенно доходило, что сейчас произошло.
Случился неконтролируемый магический выброс, который чуть не убил Максима Федоровича. Такой мощности, что задел всех домочадцев и вырвался на улицу. Если уж чудом оказавшийся здесь Алексей появился на моем пороге с браслетом наготове.
— Будет жить. Нужно поставить капельницу и немного отлежаться, — кто-то явно занимался садовником.
— Папочка…
Опять Оксана. Плачет. Неужели я ошиблась в предположениях насчет ее отца?