Бессердечный принц. Раскол
Шрифт:
— Что происхо… — начал Вася за спиной. Он выглянул из-за моего плеча и выругался: — Твою же мать!
— Как не стыдно, батюшка. Вы же слуга Всевышнего.
Мягкий рокот в голосе ледяными язычками коснулся загривка. Сглотнув, я осторожно отступил и толкнул ошарашенного Шумского, затем все-таки заставил себя обернуться. К окну, за которым беспечно, словно перелетные птицы, плыли по облакам полуразрушенные здания.
Наши отражения бликами мелькнули в сотнях острых осколков, зависших под потолком.
— Скажи, что мне все это сниться, — попросил Вася.
Он
Глубокий черный цвет в одежде добавлял ему возраста и подчеркивали невероятную бледность. Словно ее хозяин никогда не выбирался на солнце, а жил исключительно в полумраке. В прошлом я считал, Максу Волконскому не больше пятнадцати лет. Сейчас бы дал все двадцать пять или тридцать, если судить по сформировавшемуся телу и резким чертам лица.
Еще усталость. Необъятной массой она легла на плечи, отчего Макс дрожал, готовый в любой момент рухнуть под ее тяжестью.
Волконский поднял голову и свет упал, дав возможность рассмотреть его глаза. Темные, без единой примеси светлых оттенков. Внутри них крутился настоящий водоворот из боли, печали и безумия.
— Вы нашли ответ на мой вопрос, офицер? — тонкие губы растянулись в пугающей улыбке.
— Какой вопрос, Макс, — я сделал шаг вправо, Вася отступил влево.
— За что вы сражаетесь, — зеркальщик взмахнул рукой в перчатке, и осколки задребезжали. — Нашли ответ?
Он щелкнул пальцами, и на нас обрушился стеклянный дождь.
Глава 38. Влад
«Падала с крыши капель,
Потекла ручейками водица;
А у мерзлого озера, посреди камыша,
Горько плачет от боли девица.
Где же возлюбленный, где?
Бьется в клетке молчания как птица.
Ни письма, ни записки в ответ,
Видно, сгинул любимый на границе».
Я уже слышал эту песню. Тогда, на Царской улице в Урюпинске, где Макс устроил нам ловушку, она тоже звучала. Шелк голоса отражался от зеркальных стен, укутывал своей воздушностью. У Макса несомненный талант. Даже я, не имея слуха, прекрасно его чувствовал.
Зазеркалье больше не казалось страшным, скорее, унылым и заброшенным. Из кабинета нас перенесло в квартиру, хотя я уверен, что никакой телепортации не было. Макс просто изменил существующую реальность внутри ловушки. Впустил нас в свои воспоминания, что тенями скручивались в пыльных углах и разрозненными осколками висели повсюду.
Тысячи лиц, миллионы пережитых моментов. Своих и чужих. Их отблеск проскальзывал в прозрачной глубине. Заглянешь — оно утянет на дно.
— Без толку, — Вася опустил
— Не знаю, — честно ответил я. — Хаос? Поглощенные души? Макс ведь живое воплощение Призванного, заключившего в себя тех, кто давно мертв. Что-то же дает ему силы.
— Нет, ты не понял, — Шумский повернулся ко мне, затем обвел рукой пространство. — Как он создает реальности без вреда для организма? Хаос разрушает. С таким количеством используемой магии любой дар бы выгорел.
Ответа у меня тоже не нашлось, поскольку я и сам не понимал. Перестал что-либо понимать с тех пор, как мы арестовали Оксану Мечихину. Она так и не вспомнила нападавшего, только унтер-офицера Баранова. До Урюпинска или после случилась ее встреча с Максом? И с ним ли?
Я уже ни в чем не уверен.
Половица скрипнула под ногами точно так же, как скрипели старые доски в моем офисе. Внезапно я понял, что мы с Васей до сих пор находились в корпусе жандармов. Во всяком случае, физически. А вот сознание оказалось в настоящей ловушке. Я до сих пор слышал отдаленный звук капающей воды, который неимоверно раздражал.
— Вода, — я кивнул вперед, на перекошенную дверь, ведущую в туалет. — Не обратил внимания?
— Мой слуховой аппарат настроен сейчас на слабую мощность, — помотал головой Вася. — Так мне легче справляться с посторонним шумом на улице и в помещениях, где много людей.
Точно. В его ушах сейчас находились звуковой усилитель, зачарованный нашими магами. Полезная штука для тех, у кого проблемы со слухом. Вроде Шумского, пострадавшего от собственного заклятия полтора года назад.
— Помогает?
— Когда Кристина чем-то возмущена, есть повод не слушать ее крики, — улыбнулся Вася при упоминании жены, но затем нахмурился: — «Оковы тишины» разорвали связь зеркальщика с его источником. Я считал его погибшим.
— Все считали, — мрачно изрек я. — Пока Оксана Мечихина не выплюнула осколок на допросе.
— Почему ты? И почему сейчас?
Тени в коридоре задвигались, и мне почудилось, будто тот стал длиннее. Осколки под ботинком хрустнули, затем с шелестом понеслись по воздуху тысячей сверкающих звезд. Раздался детский смех, который сразу сменился голосами взрослых. Они спорили так громко, что я разобрал отдельные слова, словно стоял за стеной или у двери. Постепенно звуки усиливались, крики сливались в единый гомон, в котором я с трудом улавливал человеческую речь.
Рука легла на кобуру с пистолетом, а его тяжесть на поясе принесла некоторое облегчение. Как будто у меня появился шанс на спасение. Мизерный, но шанс. Как тогда в квартире злыдня, после нашего попадания в ловушку. Открытие портала в пустоту для выхода команды и мой последующий вызов Карачуна — все это дало мне выжить.
Или Макс позволил?
— Отражения, — я поднял голову и заметил, как расходятся трещины на потолке. А за ними зияла темнота. — Он использует их, чтобы создавать вокруг нас видимость другой реальности. Обман. Фикция. Понимаешь?