Бесштановый переворот
Шрифт:
Потом почему-то башка переключилась уж совсем на отвлеченную тему. Задумался, почему ктотышки называются ктотышками? Причем, насколько я знал, это прозвище они получили, потому что на любую просьбу отвечают именно так: «Ктотышки». И в то же время страшно обижаются, если их так называют. Забитая математикой голова зачем-то разбила прозвище на составляющие, то бишь слоги. Кто-ты-шки. Потом тут же автоматически перевела их на английский (а все программирование на нем). Слог «шки» не перевелся, по сему тут же попал в разряд констант, величин постоянных, непереводимых. С остальными
Потом башка поигралась в фокусы с обратным послоговым переводом, и стало ясно почему факультет называется факультетом. И в названии таверны «Фактыть» появился хоть какой-то смысл.
А затем, как это не странно, я задремал…
А проснулся я оттого, что плюхнулся в воду. Очухался моментально. Спал-то некрепко, так, слегка вздремнул. Если учитывать обстоятельства, то впору в «Книгу рекордов Гинесса» проситься — меня казнят, а я ночую…
Я оказался в небольшом озерце. Метров пять в поперечнике. Неглубоком. Примерно, чуть выше колена. Вода прозрачная, голубая. Песочек чистенький, словно просеянный, аккурат, как в фильмах о тропических островах. Вверх, в ту сторону откуда я выпал, смотреть не стал. Принципиально. И гнал из головы всяческие логические измышления, типа, если был проглочен огромной безобразной башкой, то вывалиться должен непременно из…
Да и некогда мне было по сторонам харей крутить, да достопримечательности осматривать. Потому как на берегу озерца находилось четыре человека, которые очень внимательно за мной наблюдали. Непривычно как-то. Оказаться в незнакомом месте в поле зрения людей и при этом одетым. Голым-то, получается, проще. Сразу приходится отбрехиваться, сочинять какую-нибудь хрень насчет внешнего вида, а теперь что говорить? Банальное «здрасте»?
Тем временем четверка продолжала молча меня изучать. Три громилы и один мужик обычного телосложения с умными глазами. Сразу почему-то подумалось, что этот в группе главный. Оно завсегда так бывает, у кого силы не меряно, тем ума не надо, за них другие думают.
И тут до меня дошло, кто ж такие встречающие. Психиатр с санитарами. Я ведь недавно был казнен и, по идее, ощутив себя живым и здоровым, мог что угодно вообразить. От попадания в рай (или как тут называется счастливая составляющая загробной действительности?), до чудесного воскрешения. Всего можно ожидать от вновь прибывшего. И, наверное, были прецеденты неадекватного поведения, раз выставлен такой усиленный эскорт.
Я поднялся на ноги (после падения машинально сел, в таком положении и оставался, вода теплая, чистая, песочек мягкий. Куда торопиться?) и, как ни в чем не бывало, представился:
— Меня Игорь зовут. Куда идти?
Они, наверное, ожидали чего угодно с моей стороны:
— Вообще-то, я — Мунляс. А ты осознаешь, что с тобой и где находишься?
Предположения оказались верны, «психиатр» являлся главным среди встречающих, а «санитары» даже не представились. Незачем. Молчаливая, безликая, грубая сила.
— Со мной все в порядке. А вот те, кто меня сюда отправил, сбесились бы, узнай, что после Глоталки все остаются целыми и невредимыми.
— И после Жевалки тоже. Вон там, за утесом вываливаются.
— Да? А выглядит весьма правдоподобно. Кровавое месиво.
— Ничего подобного. Я сам через нее прошел. Это не кровь, а что-то типа слюней. Ты на сегодня последний приговоренный?
— Естественно. Меня на десерт оставляли. Так что больше никого не будет.
— Ладно, пошли.
И мы тронулись. Впереди Мунляс, затем я, а следом — один из громил. Двое других остались у озерца. Наверное, на дежурство. На случай незапланированной казни.
Мы шли по узкой каменистой тропинке с обеих сторон обрамленной густыми зарослями. Так как проводник ступал смело, не косясь по сторонам, то я понял, что никакая гадость не выскочит из кустов, дабы сожрать пару человек.
Неожиданно заросли кончились, и мы оказались на небольшом уступе. Я обалдел. Море! Долина, город.
Спустившись с уступа, мы некоторое время шли молча. Причем, я рядом с «психиатром». Ширина дороги позволяла. Но дуболом-охранник держался чуть позади. На всякий случай.
Первым не выдержал Мунляс. Не привык к такому спокойному казненному. Скорей всего, вновь прибывшие, очухавшись от чудесного «воскрешения», начинали засыпать встречающего кучей вопросов. А я решил проявить благоразумие и не «гнать лошадей». Итак все узнаю.
— А ты знаешь, кто нами правит?
Я прикинул, что народ столь благоговейно относящийся к монархии не станет оригинальничать, и ответил вполне уверенно:
— Ясное дело, конечно, король.
— Король-то, король, но какой?
А я почем знал? Из всего августейшего семейства я знал лишь правящего Кульдульперпукса и заточенную принцессу. И еще слышал, что давным-давно бесследно канул Сильбульлион. Неужели?!.. Слишком смелая мысль. Я не стал ее озвучивать, а только пожал плечами.
— Нами правит настоящий король! Сильбульлион!
Мунляс, наверное, ожидал, что я, как минимум, шлепнусь на задницу от удивления. Но я ему не предоставил радости созерцать подобное зрелище. Он и сам чуть не шлепнулся, после того, как я буркнул:
— Что-то подобное я и ожидал…
— Да кто ж ты такой? — «Психиатр» вперился в меня выпученными от удивления глазами.
— Я ж сказал, Игорь меня зовут.
Насчет своего колдовского статуса я решил не распространяться. По крайней мере, пока. Надо было дождаться того момента, когда кольцо вновь станет действовать. Потому как в королевстве казненных (так я окрестил свое новое местонахождение), скорей всего, отношение к колдунам такое же, как и «наверху». И поэтому надо было иметь возможность смыться, в случае репрессивных мер.