Бесславные дни

Тертлдав Гарри

В любом случае, путь до Сан-Франциско и обратно занимал около двадцати часов. Без остановок - что маловероятно - большая его часть должна пройти ночью.

Примерно через три с половиной часа, лейтенант Мато зевнул, потянулся и открыл глаза. Он посмотрел на Футиду и спросил:

– Ну, как дела?

– Нормально, - ответил коммандер.
– Мы же идем из Сан-Франциско к Панамскому каналу, так ведь?

– К Панамскому каналу?
– Мато взглянул на компас. Убедившись в верности выбранного курса, он рассмеялся.
– О, вы знаете, как быстро разбудить, господин коммандер.

–

Стараюсь, - ответил Футида. Лейтенант Мато тихо хмыкнул и помотал головой. Несмотря на то, что Футида пошутил, он продолжал смотреть на юго-восток, в сторону Панамского канала. Если бы Япония смогла вывести его из строя, это стало бы оглушительным ударом по Америке. После этого американцам придется вести свои корабли вокруг Южной Америки...

Он с сожалением помотал головой. Панамский канал находился в два раза дальше от Гонолулу, чем Сан-Франциско. Даже для Н8К это слишком далеко. К тому же канал был хорошо защищен и, случись что, американцы горы свернут, чтобы его починить. О нападении на него можно было только мечтать. Примерно, как мечтать о сексе с красивой киноактрисой. В реальности, осуществить подобное было нереально.

Небо постепенно светлело. Они летели в противоположную от рассвета сторону, но тот их всё равно догонял. Но даже при свете солнца, кроме неба и бескрайнего океана, смотреть было особо не на что. Футида проверил датчик топлива. Перед взлетом они заправились под завязку, но до Гонолулу этого всё равно бы не хватило.

Через полчаса в наушниках обоих пилотов раздался голос радиста:

– Есть сигнал с I-25!

– Отлично!
– воскликнул Мато и облегченно выдохнул. Всё это время он тоже пристально следил за опускающейся стрелкой топливного датчика.
– Направление?

– Пять градусов южнее, господин, - ответил радист.
– Надо будет смотреть в оба. Судя по мощности сигнала, они должны быть недалеко.

– Передайте эти данные остальным экипажам по низкочастотной связи. Вряд ли кто-то сможет нас запеленговать, но даже если так, сделать они всё равно ничего не смогут.

– Есть, - ответил радист.

Первым всплывшую подлодку заметил пилот другого самолета. Их радист тут же сообщил об этом Мате с Футидой и третьему экипажу. Коммандер с лейтенантом дружно прильнули к стеклу кабины. Мато направил самолет на снижение. Из-под корпуса взлетел фонтан воды и Н8К сел. Внезапно, его движение приняло иной характер. В небе он двигался просто отлично, но на воде... Футида сглотнул. "Я хороший моряк", - предупредил он себя.

Мато подвёл самолет к I-25. Матросы на палубе подводной лодки замахали им руками.

– Ну, как прошло?
– выкрикнул кто-то. Мато и Футида замахали в ответ и улыбнулись. Матросы захлопали в ладоши. Послышались выкрики: - Banzai!

Затем они занялись делом. Подлодка I-25 была заправлена топливом, на котором они полетят до самого Гонолулу. Два матроса вытащили топливный шланг и подсоединили его к Н8К. Футида прислушался к звуку льющегося горючего. Заправив самолет, матросы отсоединили шланг.

Мато отвел машину в сторону. На его место тут же встал другой экипаж. Когда с заправкой всех трех самолетов было покончено, подлодка

отчалила. Самолет поднялся в небо и Футида облегченно выдохнул. Взлет с воды напомнил ему стаю уток, разбегавшихся по поверхности озера. При взлете гидросамолеты были очень уязвимы. Оказавшись в небе, они уже могли о себе позаботиться.

В порт клиперов "Пан Американ" они вернулись в районе четырех пополудни. Выстроившиеся на причале японские офицеры были похожи на прибывших на Гавайи туристов с американского материка. Под аплодисменты и выкрики "Banzai!" пилоты выбрались из самолетов.

– Все американские станции, будто с ума сошли!
– выкрикнул офицер-связист.
– Янки говорят, что подобного унижения они не испытывали со времен Перл Харбора!

Футида и Мато поклонились друг другу. После чего оба зевнули и рассмеялись.

Джо Кросетти меньше всего хотел получить отпуск с формулировкой "по семейным обстоятельствам". Но он всё равно, мчал через страну на всех парах в самом быстром поезде на свете. Большая часть бомб, выпущенных японцами, упала на порт и районы возле него. Но на обратном пути они опустошили люки над жилыми кварталами и одна из бомб упала на дом, где жили дядя Тони с тётей Марией и четырьмя детьми. Один ребенок выжил, но лишился ноги. Взрывной волной его швырнуло в заросли через дорогу. Без всяких сомнений, именно это и спасло ему жизнь. Но вся остальная семья погибла.

В порту япошкам удалось повредить крейсер, эсминец и два транспорта, ещё один транспорт они утопили. Их никто не ждал. Японцы явились посреди ночи, нагадили и испарились.

Судьба кораблей не так волновала Джо, как судьба собственной семьи. Если бы дом его дяди и тёти не был разрушен, он бы по достоинству оценил элегантную работу вражеских летчиков. Но не в этом случае. Война для него стала делом личным. Ему хотелось надавать по шее командованию силами гражданской обороны Сан-Франциско за то, что проспали японский авианалет. Был ли у них радар? Если был, почему он не сработал? Судя по случившемуся, ничего у них не работало.

Пока он ехал домой, на него никто особого внимания не обращал. Вокруг было много военных. Солдат было больше, чем моряков, а моряков больше, чем офицеров, так что и сам Джо внимания не привлекал. И его это устраивало. Ему хотелось побыть наедине со своими мыслями.

Его семья жила в нескольких кварталах от того места, где раньше стоял дом дяди Тони. Бомба с тем же успехом могла убить его родителей, как убила дядю и тётю. Ничего, кроме слепой удачи на ум не приходило, и эта мысль Джо совершенно не радовала.

Поезд прибыл на станцию Саузерн Пасифик, что на углу Первой и Бродвея в Окленде в два часа пополуночи в день похорон. На перроне его уже ждал отец. Одет он был в старую рыбацкую робу, в костюм он так и не переоделся.

Они обнялись. Отец не то, чтобы усох, но выглядел гораздо слабее, чем, когда Джо отправлялся в летное училище. Сам Джо с тех пор набрал немалую мышечную массу, он уже не был похож на среднего инфилдера.

Отец поцеловал его в щеку и сказал:

– Рад тебя видеть сынок. Жаль, что при таких обстоятельствах.