Бесславные дни

Тертлдав Гарри

И всё же... Флетч продолжал смотреть на забор. Через колючую проволоку перелетела майна. Он и подумать не мог, что станет завидовать этой глупой крикливой птичке.

Через какое-то время он отвернулся. Размышления о свободе причиняли страдания. Он рассмеялся, хотя поводов для веселья не было. С одной стороны, с самой капитуляции свободы на Гавайских Территориях не осталось. С другой... Флетч с радостью поменялся бы местами с кем угодно за пределами лагеря. Правда, он сомневался, что кто-то согласится на такой обмен.

Флетч побрел обратно к палатке.

По лагерю постоянно хаотично бродили люди. Те, кто не находил себе какого-то занятия, расхаживали вдоль забора и рассматривали пейзаж за ним. Другие, те, кто уже насмотрелись, просто болтались по лагерю. Найти кого-то конкретного здесь было непросто, но общее направление движения практически не менялось.

Заключенные разбивались на мелкие группки, играли в карты, или в шахматы на самодельной доске, или устраивали забеги жуков - люди занимались чем угодно, лишь бы скоротать время. Но большинство просто сидели на месте. Многие были слишком голодны, чтобы тратить силы на что-то постороннее. В себя они приходили два раза в день, когда нужно было идти завтракать или ужинать, а всё остальное время сидели у костра.

"Скоро я и сам таким стану". Флетч осмотрел себя. На грязь он внимания не обращал. Здесь никому не удавалось как следует помыться. Сквозь кожу проступали очертания костей и сухожилий. Он худел день за днем, плоть его истончалась, оставляя лишь каркас.

То же самое он наблюдал и на лицах других. Носы, скулы и подбородки с каждым днем становились всё острее. Никаких сомнений, его лицо выглядело точно также, но ему не часто удавалось взглянуть на себя со стороны. Невозможность посмотреть на себя была слабым утешением, но там, где не стоило ждать никакой милости, ценить стоило даже такое.

За утешение можно было считать возможность скрыться в палатке. Если всё время оставаться снаружи, можно было обгореть. На Оаху никогда не было слишком жарко, но солнечные лучи жгли намного сильнее, чем на материке, так как солнце постоянно находилось практически вертикально над головой. До войны Флетчу частенько приходилось намазывать себя мазью из оксида цинка. Она помогала мало, но всё остальное не помогало вовсе. Здесь же вариантов не было вообще никаких. Некоторые приобретали натуральный гавайский загар, но Флетч лишь раз за разом обгорал.

Ему не нужно было ждать заката, чтобы выбраться наружу, хотя сравнение с Бела Лугоши приходило ему на ум не раз и не два. Когда он встал в очереди на ужин, солнце уже закатывалось за Ваикики. Забавно, слово "ваикики" использовалось на Гавайях для обозначения слова "восток", в то время как словом "эва" называли запад. Но сейчас он находился на ваикики от Гонолулу, хотя пляж Ваикики находился на эва.

Стоявшие в очереди военнопленные постоянно переговаривались, совсем как до войны, когда они жили в казармах Скофилда. Они вели себя более энергично. Да, они были голодны, но вскоре... они будут голодать чуть меньше, чем сейчас.

Стоявший позади Флетча человек сказал:

– Япошки действительно лучше кормят тех, кто ходит на работы?
– Флетч насторожился.

Он и сам о чём-то подобном слышал. Так и должно было быть. Не могут же они ожидать от людей высокой производительности, кормя их той же баландой, что и здесь.

Другой пленный сказал:

– Ага, кормят, если выполняешь план. Только план у этих пидоров такой, что можешь хоть обосраться, но выполнить его и получить доппаек у тебя не выйдет.

– Как это по-японски, - сказал первый.

Флетч кивнул. Так и есть. У русских было специальное слово, которым обозначали тех, кто перевыполнял план. Некоторые бойцы левых взглядов в казармах Скофилда часто его употребляли. Как там оно? Флетч поморщился, пытаясь вспомнить. Ста... что-то там. Он щёлкнул пальцами. Стахановцы, точно!

Осознавать свою образованность было почти так же приятно, как наесться. После ужина Флетч был с этим уже не согласен. Хорошенько поесть всяко лучше. Но осознание собственной образованности не делало тебя совсем уж голодным, к чему стремилось питание в лагере.

После утреннего построения, к ним вышел местный японец и на хорошем английском объявил набор добровольцев на работу. Таковых собралось даже больше, чем надо. Многие решили, что хуже, чем здесь, уже быть не может и решили поискать удачи на стороне.

Флетч не пошел. Здесь он почти ничего не ел, но и ничего не делал. Если он станет больше есть, но вместе с тем и больше работать, он сгорит гораздо быстрее. По крайней мере, ему так казалось.

Японцы объявили о своей победе на Филиппинах и в Новой Гвинее. Захват Гавайев позволил им активнее продвигаться на запад, а Соединенные штаты ничего поделать с этим не могли. Флетчу это казалось очевидным. Но США всё ещё не сдались. Налет В-25 служил явным тому доказательством. Он был убежден, рано или поздно американцы попробуют отвоевать Гавайи. И когда это случится, он хотел оставаться в строю.

Если для этого нужно сидеть на месте, почти не есть и ничего не делать, пусть так. Он слишком много играл в покер, чтобы понимать, что слишком резкое повышение ставок к победе не приведет. Выход на работу означал именно такое повышение. Сколько из ушедших вернутся обратно? Миссис Армитидж растила сына отнюдь не дурачком. Флетч, по крайней мере, хотел в это верить.

Капрал Аисо подозвал к себе Такео Симицу.

– Будь осторожен в патруле, - предупредил его опытный ветеран.
– Что-то намечается. Не верь местным. Даже местным японцам не верь. Они как бананы.

– Как бананы?
– Симицу почесал голову.

Киёси Аисо кивнул.

– Да. Как бананы. Желтые снаружи и белые внутри. Они хоть и выглядят как мы, но думают они как американцы.

– А, точно! Теперь понимаю. Бананы.
– Симицу задумался над этим сравнением. Довольно забавно.

Вероятно, Аисо прочел его мысли.

– Смейся, смейся. Посмеешься ещё, когда начнутся проблемы. Никуда не ходи один и людям своим не позволяй. Недавно кто-то стукнул одного нашего по голове и забрал винтовку.