Бессмертие
Шрифт:
Они выработали своего рода язык, мысленный «пиджин», позволявший каждому думать по образу партнера и в рамках общего словаря. Они начали обмен информацией личного свойства, безусловно, тщательно подобранной и упрощенной, но, тем не менее, дающей картину мировоззрения. Ольми поведал о своем прошлом: естественное рождение, консервативное воспитание в семье ортодоксальных надеритов, живших в городе Второго Зала, но умолчал о том, как берег дублей Корженовского, как веками вынашивал свой замысел. А от ярта узнал следующее:
«Цивилизованная
Ольми рассказал ярту о типичном человеческом детстве: образование, обучение, выбор первых имплантов и библиотек. Он ни словом не обмолвился о Пухе Чертополоха и тщательно проверил визуальную информацию, чтобы ярт не увидел плавных изгибов внутренних помещений звездолета-астероида. Он пытался внушить ярту, что и сам родился и вырос на планете.
Ольми надеялся со временем проникнуть в аналогичные слои памяти ярта. Ведь он, в конце концов, тюремщик: своя рука — владыка. Быть может, позднее, когда полностью уверится в собственной неуязвимости, он расскажет ярту правду, только правду и ничего, кроме правды.
Но пока они оба не спешили исповедоваться…
А за этими стенами соотечественники Ольми решительно продвигались к цели. Время от времени из своего укрытия он подключался к терминалу общественной библиотеки и при помощи ищейки знакомился с пропагандой Гекзамона, уже порядком давившей на психику. Казалось, за нагромождением болтовни Гекзамон прячется от чувства вины и снова и снова вынужден убеждать себя в собственной правоте.
Все эти увертки не очень-то утешали. Гекзамон делал грубейшие ошибки, терял лицо. Сбывались наихудшие подозрения и опасения Ольми.
Получив наказ mens publica, власти незамедлительно приступили к подготовке открытия Пути. Уже близилось к концу оборонное строительство. Через месяц, а то и раньше, астероид воссоединится с Путем. Население орбитальных объектов проявляло энтузиазм пополам с нервозностью.
Земной сенат был распущен на внеочередные каникулы. Сенаторов, телепредов и большинство территориальных администраторов фактически отстранили от политической жизни. Рам Кикуру не выпускали из-под домашнего ареста, ей даже не позволяли связаться
Все эти новости Ольми переварил с угрюмым смирением. Он с самого начала был готов к такому повороту событий. Что поделаешь, если история решила-таки реализовать свой потенциал? Открытие Пути превратилось в идею фикс; одержимые ею не считались уже ни с чем. Ни с честью, ни с тысячелетней традицией.
Возможно, со временем Ольми станет больше уважать яртов, пуритански-прямодушную расу, чем собственный народ, запутавшийся в лицемерии и противоречиях.
Земля
— Тут был Павел Мирский? — спросил Ланье, когда Карен перевернула его на бок и осмотрела «плавающие» простыни.
Она выпрямилась.
— Нет. Тебе приснилось. — Раздражение в ее взгляде соседствовало с недоумением.
Сглотнув, он кивнул.
— Наверное. А долго я проспал?
— Это был не сон, — ответила она. — Тебя лечили. Последнюю порцию микророботов ввели в кровь два дня назад. Ты чуть не умер.
Она снова уложила его на спину.
— Прошло без малого два месяца.
— Да?..
Он слабо улыбнулся.
— Почти ничего не помню. Когда это случилось, я что, звал тебя?
— Ты вел себя так, будто хотел умереть.
— Может, и хотел, — спокойно произнес он. — Но не хотел потерять тебя.
— А я что, должна была пойти за тобой? — Карен присела рядом, на край фиолетового силового поля. — Я к этому не готова.
— Конечно.
— Ты такой старый на вид… Со стороны можно принять за моего отца.
— Спасибо.
Она взяла Ланье за подбородок, нежно повернула набок его голову и дотронулась до шишки под затылком.
— Тут у тебя временный имплант. Потом, если захочешь, можно будет вынуть. А пока ты на попечении Гекзамона.
— Выходит, они соврали. — Он поднял руку и пощупал крошечную выпуклость. «Ну вот, доигрался. Черт! И вместе с тем, на душе почему-то легче».
— Гекзамону ты нужен живым. Временным администратором Новой Зеландии и Австралии назначен сенатор Рэс Мишини. Это он приказал тебя спасти и вставить имплант, чтобы ты не доставил хлопот. Ты же герой. Кто знает, как отреагируют старотуземцы, если Гарри Ланье вдруг умрет.
— И ты допустила?
— А меня и не спрашивали. Я потом узнала. Рэс Мишини велел поставить имплант: мол, эта штука должна находиться у тебя в голове, пока не улягутся страсти.
Ланье опустил голову на поле-«простыню» и закрыл глаза.
— Худо. Что происходит? Нам не обо всем сообщают. Сдается мне, Путь вот-вот откроют. — Ланье попытался встать с кровати и не сумел, мышцы отказывались слушаться. Карен помогла мужу подняться. — Хочу поговорить с администратором. Если я настолько важен, что мне не дают умереть, может, он снизойдет хотя бы до разговора?