Бессмертная жена, или Джесси и Джон Фремонт
Шрифт:
— Джесси, ты наша плоть от плоти, умеешь выходить из трудного положения.
Взяв листы рукописи, он осмотрел их, чтобы определить меру порчи. Он с чувством воскликнул, когда его глаза разобрались в извилистых линиях, оставленных ее синим карандашом, и прочитал вслух:
«Запад — моя, а не его страна. Я знаю ее, он не знает. Было бы ущербным для человеческой расы сохранить превосходную долину Миссисипи как пристанище диких зверей, вместо того чтобы превратить ее в место, где царят свобода и цивилизация, в приют угнетенных всех наций».
Дом Хасслера находился на Капитолийском холме, откуда открывался вид
— Ему было всего двадцать четыре года, когда я взял его к себе, — сказал ей Николлет, — он получил некоторую подготовку у капитана Уильямса в экспедициях, но знал лишь азы искусства жить в гармонии в безлюдных местах. Но он усваивал опыт и знания как одержимый.
Пристально вглядываясь в Джона, занятого синтезированием грубых, набросанных от руки карт, заметок, записанных у костра, их сверкой с опубликованными сведениями и картами исследованных земель, Джесси понимала, что готовится первоклассная карта. Ей подсказало это внутреннее волнение, отличное от того, какое появилось, когда его рука сжала ее руку в тот вечер в Джорджтаунской школе; отличное от того, когда его смех заглушал ее смех; отличное от ощущения в библиотеке, когда он держал в руках книги ее отца и комментировал их; отличное от чувств на свадьбе Бодиско; отличное от всего этого. Перед нею был человек, которым могут восхищаться и которого могут уважать его сотрудники. Человек, который достигнет многого в своей работе, обладающей подлинной ценностью и солидностью, коей он решил посвятить свою жизнь, и который в свое время внесет ценный и нетленный вклад.
Она вошла в комнату, за ней следовали отец и Николлет. Джон быстро поднял глаза, вначале рассеянно, но затем, увидев ее, соскочил с подставки и пошел навстречу, чтобы поздороваться.
Том Бентон поспешил к большой карте, над которой шла работа, провел пальцами по местам, наиболее интересовавшим его.
— Да, да, — сказал он, — это то, что нам нужно… но я разочарован — все идет… так медленно.
Джесси наблюдала, как лейтенант Фремонт повернулся к ее отцу и терпеливым тоном сказал:
— Да, это медленная работа, сенатор, ведь мы должны добиться максимальной точности. Малейшая ошибка на этой карте может обернуться опасностью для караванов, надеющихся найти воду и пропитание в обозначенном месте…
— Верно, верно, — пробурчал Том, — но у нас так мало времени, Англия планирует захват Тихоокеанского побережья. Весь этот обширный район должен быть сделан доступным с помощью дорог, насыщен фортами и поселениями. Мы должны послать экспедиции к долине реки Колумбия, с тем чтобы она была заселена американцами.
— Согласен, сенатор Бентон, —
Джесси почувствовала руку на своем плече. Она повернулась и увидела, что Николлет в восторге от своего протеже.
— Молодой лейтенант прав, — шептал он. — Подумать только, мисс Джесси, на этой огромной карте Миссури, для которой он сам собрал большую часть материала и которую он начертил почти полностью сам, он допустил лишь две небольшие ошибки в расчетах. Это настоящее мастерство.
Наблюдая за отцом и Джоном Фремонтом, головы которых, почти соприкасаясь, склонились над картой, Джесси заметила, как они стимулировали друг друга. «Да, — подумала она, глядя на длинные пальцы Джона, продолжавшие быстро чертить во время разговора, — настоящее мастерство. Только хороший человек может выполнить добротную работу. Большинство знакомых мне молодых людей легкомысленны, они кажутся непоследовательными по сравнению с человеком вроде этого. Я не смогу полюбить того, кто не является хорошим работником, кто не предан такой работе в равной мере, как и мне».
Зная, что лейтенант Фремонт приглашен, Джесси попросила Мейли приготовить особенно вкусный обед. Однако ее предупреждение воздерживаться от споров не подействовало. Он с сожалением отложил нож и вилку, когда Том Бентон призвал его убедить редакторов двух газет, сотрудника кабинета и нескольких конгрессменов в том, что земля между Миссисипи и Скалистыми горами плодородна и хороша для поселений.
В гостиной повеяло первым теплом надвигающегося лета, предвещавшим, что вскоре Вашингтон-Сити будет задыхаться от зноя. Джесси надела легкое батистовое платье. После чашки кофе она предложила Джону пойти в сад подышать свежим воздухом. Алые вьющиеся растения оплели высокие стены, окружавшие сад. Спустившись с веранды, они прошли вдоль небольшого импровизированного навеса, под которым висели два деревянных бочонка. Почувствовав вопрошающий взгляд Джона, Джесси объяснила:
— Это душ отца. Он принимает ледяной душ утром и вечером как часть старого армейского режима. Он говорит, что получает от этого удовольствие, отец любит трудности. Я иногда думаю, что он любит их ради них самих.
— Вполне возможно! — понимающе воскликнул лейтенант. — Мне доставляют удовольствие трудности в походе и сама по себе опасность неизведанного. Откровенно говоря, для меня самые болезненные трудности — это обязанность жить в большом городе среди толп людей.
— Действительно, лейтенант? — спросила она, слегка лукавя. — Недавно я слышала, что вы один из самых разудалых молодых людей в столице, даже когда нет танцев, вы остаетесь до трех часов утра.
Он покраснел.
— Ну хорошо, мисс Джесси, я молод, мне всего двадцать восемь лет. Временами мне нравятся красивые девушки и музыка, и если я должен жить в условиях цивилизации, чтобы завершить свою работу, то я вправе получить от этого наибольшее удовольствие. Но дайте мне мчащееся стадо бизонов, трехдневный форсированный марш через пустыню, пустую флягу; дайте мне прерию с дикими голубыми цветами, которой до этого не видел ни один белый человек, или неизвестную безымянную реку, шумящую рядом с ночной стоянкой, в то время как я лежу на земле и рассматриваю звезды…