Бессмертная жизнь Генриетты Лакс

Склут Ребекка

Работает ли обвиняемый?	Нет
Сумма наличных средств или средств в банке?	Ноль
Имена родителей	Дэвид Лакс
Приходили ли они повидаться с обвиняемым	Нет
Есть ли у обвиняемого друзья или члены семьи, которые могли бы оплатить адвоката?	Нет

Джо

закончил писать и ждал. Он явился сюда, чтобы признать себя виновным — он именно этого и хотел. Проведя пять месяцев в тюремной камере в ожидании суда, Джо написал письмо в уголовный суд судье:

Уважаемый сэр, или Ваша честь.

Сейчас самый решающий момент на этой земле, в этой атмосфере моей ошибки нет, я бы сказал, неправильного понимания порочности, которое я сам для себя установил. Очень сбивающая с пути проблема, которой не должно было быть. Я так расстроен и так погано внутри. Прошу (скорого суда), чтобы я мог знать, что мне предстоит в будущем. Думаю, меня точно накажут или покарают за то плохое, что я сделал, так что я готов получить это, вот и все.

Джо Лакc

(Скорый суд)

(Спасибо)

(Ваша честь)

Наконец, 6 апреля 1971 года — через семь месяцев после смерти Айви — в зале суда Джо признал себя виновным в убийстве второй степени. Все это время Сонни наблюдал за ним неподалеку. Судья несколько раз предостерегала Джо, что признание себя виновным означает отказ от своих прав на судебное разбирательство, свидетельские показания и на апелляцию по поводу судебного решения. Пока судья говорила, Джо отвечал «да, мэм» и «нет, мэм». Он говорил, что это алкоголь заставил его так поступить, и он вовсе не собирался убивать Айви.

«Я пытался ударить его в плечо, а он испугался и повернулся, и удар пришелся прямо в грудь, — сказал Джо. — Я хотел ранить его — так, чтобы он не мог меня ударить… он сказал, что убьет меня в тот субботний вечер, когда мы поспорили. Надеюсь, вы видите, что я пытался защитить свою жизнь. Я вовсе не хотел причинить кому-то зло».

Однако четырнадцатилетний сосед Айви, который видел, как все произошло, утверждал, что Джо подошел прямо к Айви и ударил его в грудь, а затем попытался ударить еще раз в спину, пока Айви уходил, шатаясь.

Когда Джо закончил давать показания, назначенный ему судом адвокат приблизился к судье и сказал заключительно слово:

Хочу лишь добавить, Ваша честь, что я говорил об этом молодом человеке с его братом. Та проблема, которая была у него во время службы в армии, возможно, и привела его сегодня на скамью подсудимых. По какой-то причине, в какой-то период его жизни у него появился комплекс неполноценности, и, судя по всему, серьезный. Видимо, любую конфронтацию с любым человеком он воспринимает чаще всего агрессивно, намного агрессивнее, чем обычный средний человек… Для справки, во время службы в армии [подзащитному] оказывали некоторую психиатрическую помощь, но он никогда не лечился в больнице.

Ничего не зная ни о жизни Джо, ни о жестоком обращении, которому тот подвергался в детстве, адвокат сказал: «Он испытывает большую потребность защищать себя, нежели обычный человек. И может быть, по этой причине он „заводится“ там, где обычный человек остался бы спокоен».

— Люди называли вас Сумасшедшим Джо? — спросила судья.

— Так звали меня некоторые друзья, — ответил Джо.

— Знаете ли вы, почему они так вас звали?

— Нет,

мэм.

Судья приняла заявление Джо о признании его виновным, но изъявила желание, прежде чем выносить приговор, посмотреть акты его медицинского и психиатрического освидетельствования. Эти акты скрыты за семью печатями, но их содержание заставило судью приговорить Джо лишь к пятнадцати годам заключения вместо максимальных тридцати. Его отправили в исправительное учреждение штата Мэриленд в Хэйгерстауне — тюрьму общего режима примерно в семидесяти пяти милях [120 км] от Балтимора.

Поначалу большую часть времени в тюрьме Джо проводил так же, как и в армии, — в карцере, куда его отправляли за неповиновение и драки. Однако в конце концов он перестал драться и направил всю свою энергию внутрь себя. Джо принял ислам и все свободное время, будучи в камере, изучал Коран. Вскоре он сменил имя и стал Захарией Бари Абдул Рахманом.

Тем временем на воле дела двух других братьев Лаксов выглядели неплохо. Сонни только что вышел в почетную отставку после службы в ВВС, а у Лоуренса была хорошая работа в железнодорожной компании. Но у Деборы дела были не столь хороши. К тому моменту когда Захария оказался в тюрьме, она в голубом шифоновом платье уже вышла замуж за Гепарда в гостиной в доме Бобетты и Лоуренса.

Деборе исполнилось восемнадцать. Когда они впервые встретились, Гепард кинул в Дебору шар для боулинга прямо на тротуаре перед ее домом. Она тогда решила, что это просто игра, однако после свадьбы стало только хуже. Вскоре после рождения их второго ребенка — ЛаТоньи — Гепард подсел на наркотики и начал бить Дебору, когда был под кайфом. Затем он начал шляться по улицам и проводить ночи с другими женщинами, и возвращался лишь затем, чтобы торговать наркотиками на дому, а Дебора и дети сидели и наблюдали это.

В один из дней Дебора мыла на кухне в раковине тарелки и ее руки были в мыльной пене. Гепард влетел на кухню, вопя что-то типа того, что она ему изменяет, и вдруг ударил ее.

«Никогда больше не делай этого», — сказала Дебора, застыв на месте, как каменное изваяние, так и не вынув руки из раковины с тарелками.

Гепард схватил тарелку с сушилки и разбил ее прямо перед лицом жены.

«Не смей больше ко мне прикасаться!» — воскликнула она, резко выдернула руки из раковины и схватила зазубренный столовый нож.

Гепард занес было руку для следующего удара, но оказался неповоротливым после принятых наркотиков и выпивки. Дебора успела подставить свободную руку и прижала его к стене. Острием ножа она ткнула его в грудь ровно настолько, чтобы проткнуть кожу, и провела лезвием вниз до пупка, в то время как Гепард орал и обзывал ее чокнутой.

После этого случая он оставил ее в покое на несколько дней, но потом опять пришел домой пьяный и под кайфом, и вновь принялся избивать ее. Как-то вечером в гостиной после очередного удара Дебора воскликнула: «Почему ты со мной все время ссоришься и споришь?» Не получив ответа, она поняла, что хочет его смерти. Гепард повернулся и побрел, шатаясь, к лестнице, по-прежнему крича, и Дебора изо всех сил толкнула его. Скатившись по ступенькам до самого низа, он лежал там, истекая кровью. Дебора смотрела на него сверху и не ощущала ничего — ни страха, ни волнения. Когда он зашевелился, она спустилась по ступенькам и вытащила его через цокольный этаж на тротуар. Была середина зимы, шел снег. Дебора бросила его на землю перед домом без верхней одежды, хлопнула дверью и ушла наверх спать.