Бессмертная жизнь Генриетты Лакс

Склут Ребекка

Спустя месяц пришел ответ от Росса Джонса, помощника президента больницы Хопкинса. Он сказал, что «неясно, какую роль больница Хопкинса может сыграть в любом плане чествования миссис Лакс», однако он хотел бы сообщить Уич следующую информацию:

Позвольте подчеркнуть, что больница Хопкинса никогда не использовала клетки HeLa в коммерческих целях. Больница никогда не стремилась получать и не получала никаких денег от разработки, распространения или использования культур клеток HeLa. В соответствии с почти повсеместно принятой практикой того времени врачи и прочие ученые в больнице Хопкинса и в любых других учреждениях не спрашивали разрешения на использование тканей, удаленных в процессе диагностических и лечебных процедур. Опять же в соответствии с традициями академических исследований

того времени данные культуры распространялись бесплатно, без какой-либо компенсации и с полным доверием между теми учеными по всему миру, которым они были нужны. Возможно, что именно готовность ученых больницы Хопкинса предоставить доступ к данным культурам — основная причина огромной пользы, полученной от их использования.

Уверен, что мы с вами знаем, насколько сильно за последние годы изменились многие стандарты в практике академической медицины. Надеюсь и верю, что возросли также чуткость и осведомленность в отношении желаний и интересов пациентов, нуждающихся в медицинской помощи, или участвующих в исследованиях. Все это является благом для академической медицины и для тех, кому мы служим.

Он также сообщил Уич, что передал ее письмо «другим сотрудникам больницы Хопкинса для обсуждения и комментариев». Вскоре небольшая группа сотрудников больницы начала неофициально встречаться, чтобы обсудить, каким образом Университет Хопкинса мог бы воздать дань уважения Генриетте и ее семье, не сообщив об этом Уич или Спид.

И тут они услышали о Кофилде.

Сэр лорд Кинан Кестер Кофилд был двоюродным братом бывшей падчерицы мужа Деборы или что-то в этом роде; в точности никто из членов семьи этого не помнит. Они также не знают, как или когда он узнал о клетках Генриетты. В их памяти осталось лишь то, что однажды Кофилд позвонил Деборе, представился адвокатом и заявил, что ей необходимо защитить себя и свою мать, оформив авторские права на имя Генриетты Лакс. Еще он сказал, что, по его убеждению, больница Хопкинса виновна в профессиональной небрежности с медицинской точки зрения, и пришло время подать в суд, чтобы получить часть, причитавшуюся семье Лакс, со всех денег, заработанных на клетках Генриетты с начала 1950-х годов. Процент с этой доли Кофилд собирался взять в уплату своих услуг. Он не требовал никаких денег авансом и утверждал, что, если судебный процесс не будет выигран, то Лаксам не придется ему платить.

Дебора никогда прежде не слыхала о необходимости авторских прав на что-либо. Однако в семье всегда считали, что им следует поговорить о клетках Генриетты с адвокатом, а Кофилд производил впечатление человека, услуги которого они могли себе позволить. Братья Деборы увлеклись этой идеей, и вскоре Дебора представила Кофилда Спид и Уич как своего семейного адвоката.

Кофилд начал проводить целые дни в больнице Хопкинса, роясь в ее архивах и делая заметки. Из всех людей, кто за все эти годы приходил к Лаксам поговорить о клетках, он был первым, кто рассказал членам семьи что-то конкретное о том, что произошло с Генриеттой в больнице Хопкинса. Насколько помнят Лаксы, его находки подтвердили их худшие опасения. Он поведал им, что один из лечащих врачей Генриетты не имел медицинской лицензии, а другой — был исключен из Американской медицинской ассоциации. В довершение Кофилд заявил, что врачи неверно диагностировали рак Генриетты и тем самым, возможно, убили ее чрезмерной дозой радиационного облучения.

Кофилд сообщил Деборе, что ему необходимо прочесть медицинские записи ее матери, дабы расследовать, как врачи ее лечили, а также чтобы получить документальное подтверждение всякой возможной профессиональной небрежности с их стороны. Поскольку запрашивать медицинские записи могли только члены семьи Генриетты, Дебора согласилась пойти с Кофилдом в больницу Хопкинса, где заполнила необходимую форму. Однако в тот день сломался копировальный аппарат, поэтому женщина-администратор предложила Деборе и Кофилду вернуться попозже, когда аппарат починят.

Когда Кофилд вернулся в одиночку, сотрудники больницы отказались выдать ему записи, поскольку он не являлся ни врачом, ни членом семьи Генриетты. Когда Кофилд заявил, что он — «сэр доктор лорд Кинан Кестер Кофилд», сотрудники больницы Хопкинса, ведавшие медицинскими записями,

связались с Ричардом Кидвеллом — одним из адвокатов больницы. У Кидвелла возникли подозрения, как только он узнал, что некто, именовавший себя «сэр доктор лорд», вынюхивает что-то в больнице Хопкинса, и он быстро навел необходимые справки.

Кинан Кестер Кофилд вообще не был ни доктором, ни адвокатом. На самом деле, он отсидел несколько лет в разных тюрьмах за мошенничество (преимущественно за фальсификацию чеков), а во время отбывания срока посещал юридические курсы и возбуждал «несерьезные» — по словам одного судьи — судебные иски. Кофилд обвинял охранников и чиновников штата, имеющих отношение к тюрьмам, где он сидел, а сам он был обвинен в том, что звонил из тюрьмы губернатору Алабамы и угрожал убить его. Кофилд обвинял рестораны McDonalds и Burger King в том, что они отравили его организм, используя для жарки свиной жир. Также он грозился возбудить иски об отравлении пищи в отношении нескольких других ресторанов, включая ресторан «Четыре сезона» в Нью-Йорке, и это при том, что в это время он находился в тюрьме и не мог питаться ни в каких ресторанах. Он подал иск на The Coca-Cola Company, заявив, что купленная им бутылка содовой была полна матового стекла, хотя в тюрьме, где он тогда пребывал, предлагались только алюминиевые банки. Он также был осужден за мошенничество: он опубликовал собственный некролог, а затем подал иск на опубликовавшую этот некролог газету за клевету, потребовав возмещения ущерба в размере 100 миллионов долларов. Кофилд заявил ФБР, что подал как минимум 150 аналогичных судебных исков.

В разных судебных документах судьи характеризовали Кофилда как «мошенника», «не более чем кровопийцу и эксплуататора судебной системы» и как «самого сутяжного заключенного в системе». К моменту, когда Кофилд связался с Лаксами по поводу обвинения больницы Хопкинса, ему запретили подавать иски как минимум в двух округах.

Но Дебора ничего этого не знала. Кофилд называл себя доктором и адвокатом и выглядел способным добыть и понять в больнице Хопкинса больше информации, нежели когда-либо удавалось членам семьи Лакс. И его манеры не оскорбляли. Когда несколько лет спустя Кортни Спид описывала мне Кофилда, она сказала: «Харизма! Оо-оо! Я хочу сказать — ловкач, каких поискать! Очень опытный, и обо всем знает хотя бы кое-что».

Узнав правду о Кофилде, Кидвелл первым делом защитил Дебору, чего семья Лакс уж никак не ожидала от кого-либо из больницы Хопкинса. Он сообщил ей, что Кофилд — мошенник, и заставил подписать документ, запрещающий ему доступ к записям семьи Лакс. Насколько помнят все сотрудники больницы, с которыми я беседовала, Кофилд, вернувшись и узнав, что семья отказала ему в доступе к документам, поднял крик и требовал копии записей до тех пор, пока охрана не пригрозила силой выдворить его и позвонить в полицию.

Тогда Кофилд подал иск против Деборы, Лоуренса, Кортни Спид, фонда Музея истории здравоохранения имени Генриетты Лакс и многих представителей больницы Хопкинса: президента, администратора, ведавшего медицинскими записями, архивиста, Ричарда Кидвелла и главы патологоанатомического отделения Гровера Хатчинса. В общей сложности он выдвинул обвинение против десяти человек, причем некоторые из обвиненных им сотрудников больницы до получения вызова в суд никогда не слышали ни о Кофилде, ни о Генриетте Лакс.

Кофилд обвинял Дебору, Спид и фонд музея в нарушении контракта, являвшегося частью договора, в соответствии с которым ему требовался доступ к медицинским записям Генриетты, в чем ему в дальнейшем было отказано. Он утверждал, что Дебора не могла законным образом запретить ему заниматься расследованием для фонда Музея истории здравоохранения имени Генриетты Лакс, ибо она не являлась членом его совета директоров и вообще официально не имела никакого отношения к этому фонду. Он также заявил о расовой дискриминации, сказав, что его «изнурили своими действиями негры — охранники больницы Джона Хопкинса и работники архива» и что «все действия обвиняемых и сотрудников были расово мотивированными и в высокой степени направленными против черных». Он требовал доступа к медицинским записям и отчетам о вскрытии Генриетты и сестры Деборы Эльси, а также возмещения ущерба в размере 15 тысяч долларов с каждого обвиняемого плюс проценты.