Бессмертник
Шрифт:
Я работаю меховщиком в хорошей фирме. Меховое дело тут, несмотря на теплый климат, процветает. Здесь много богачей, и все они любят модно одеваться. Тилли, наша невестка, первоклассная закройщица, и ей удалось устроиться на швейное предприятие, они копируют парижские модели. Сол — часовых дел мастер, он тоже быстро нашел работу. Лео пока в поисках, но скоро найдет, я уверен. А наши младшие, все пятеро, посещают школу и так здорово лопочут по-испански, что мы берем их с собой в магазин и по всем делам. Нам с Деной выучить новый язык куда сложнее. Все-таки
Мы собираемся накопить как можно больше денег и через несколько лет открыть вместе с зятьями (да и мои сыновья к тому времени подрастут) какую-нибудь контору по экспорту-импорту. По-моему, пробиться здесь куда легче, чем в Вене. Пришлым тут места хватает, не то что в Европе. Короче, мы здесь, слава Богу, живем ладно и мирно. Спим спокойно, все мы вместе, а что еще человеку надо?
Надеюсь, у вас все хорошо. Теперь вы знаете наш адрес, и мы будем часто писать друг другу.
Ваш любящий брат
Даниел.
P.S. Я и не представлял, что Северная Америка такая большая. Хотел было написать «приезжайте в гости», а потом глянул на карту и вижу: от Нью-Йорка до Мехико тысячи километров. Но может, вы все-таки приедете?
Ветреным пасмурным утром в начале ноября раздался телефонный звонок. Сняв трубку, Анна услышала голос, который узнала бы из тысячи других голосов.
— Анна? Я здесь. Корабль прибыл вчера вечером.
— Пол? — произнесла она, не веря самой себе.
— Я получил твою открытку. И успел на «Королеву Мери». Я понимаю, что ни я, ни кто другой тебе не поможет. Но не приехать я не мог.
Ах, ну да, понятно! Примерно месяц назад, в очень тяжелый день, в один из тех часов, которые наступают не сразу после утраты, а много, много позже, но пережить их, вырваться из их мрака куда труднее, — так вот, в один из таких часов ее вдруг словно что-то толкнуло, и она послала Полу открытку. После долгого молчания. «Мори нет на свете», — написала она. И ничего больше — ни подписи, ни даты, только четыре слова, крик души. Она отправила открытку в Лондон и тут же пожалела об этом.
— Анна? Ты здесь?
— Здесь. Даже не верится, что ты проделал такой путь…
— Проделал. И на этот раз твердо намерен с тобой повидаться. Я внизу, в машине, напротив дома. Надевай пальто и выходи.
Дрожащей рукой она схватила расческу, пригладила волосы, нашла сумочку, шляпу, перчатки. Прошло столько лет! Три-четыре раза в год они обменивались короткими посланиями: «Айрис успешно закончила год, она третья в классе», «Уезжаю по делам в Цюрих, вернусь через полтора месяца». Она свыклась с мыслью, что эти записки — их единственное общение и другого никогда не будет. И вот он здесь.
Он ждал около машины. Взял ее холодные руки в свои — без приветствия, без слов. Как он осунулся! Исхудалый и грустный. Она
— Не верится, что ты приехал из такого далека…
— Анна, ты можешь рассказать, как это случилось? Ты в силах об этом говорить?
Она сказала, очень просто и спокойно:
— Они ехали в машине. Авария. Его жена тоже погибла. В феврале.
— В феврале? Почему ты не написала мне сразу?
Она только махнула рукой.
— Я знаю, что значил для тебя Мори, — печально проговорил Пол.
— У него остался двухлетний сын. Но мы его не видим.
— Почему?
— Что-то вроде семейной вражды. Ребенка забрали ее родители.
Помолчав, Пол тихо сказал:
— Хорошо, что ты сильная. Ты очень сильная.
— Я? Да я чувствую себя совсем слабой, беспомощной, ты даже не представляешь.
— Таких сильных, стойких людей я редко встречал.
Он завел мотор, машина тронулась с места.
— Давай проедемся немножко. Ты хочешь еще что-нибудь рассказать? Или лучше не надо?
— А больше и рассказывать нечего. Это все.
— Да, тут ничего не добавишь.
— Но я очень рада тебя видеть, Пол. С того дня в Риверсайдском парке прошло шесть лет.
— Семь, — поправил он. — Это было третьего апреля.
Машина свернула на восток, к Центральному парку, выскочила на Пятую авеню, где генерал Шерман на своем благородном коне по-прежнему вел армию к победе. Какой же юной и глупенькой была она, когда увидела эту статую впервые! Выпускница мисс Мери Торн. Город сверкал тогда бриллиантовой россыпью, таил в себе миллионы тайн: под обложками книг, за стенами больших каменных домов. Город был богат — музыкой и цветами. И сам мир раскрывался, распускался под ее жадным взглядом точно огромный тугой бутон.
— А тогда, давным-давно, ты пригласил меня на чай в «Плазу», — вспомнила Анна.
— Да, а ты не хотела принять шляпку, которую я для тебя купил. — Он улыбнулся.
— Как думаешь, хорошо или плохо, что человек не может знать свою жизнь наперед?
— Плохо, — быстро ответил Пол. — Если б знать, многое можно было бы сделать иначе.
— Ничего не сделаешь, все предопределено.
— А, метафизика! Знаешь, такое чувство, что я не был в Нью-Йорке тысячу лет! Лондон похож на величавую пожилую даму, а Нью-Йорк — на девушку, которая впервые собирается на танцы. Смотри, Анна! Мы едем по Пятой авеню! Правда, красота?
Он пытается меня отвлечь.
— Красота, если на душе легко и в кошельке что-нибудь имеется.
— А как нынче с этим делом?
— Лучше, но живем мы по-прежнему очень скромно. Каждый лишний цент Джозеф вкладывает в землю. Он говорит, что как только кончится депрессия, цены подскочат.
— Он абсолютно прав. Скажи, тебе надо быть дома к какому-то определенному часу?
— Нет, весь день в моем распоряжении. Джозеф обедать не придет, а Айрис собиралась к подружке, они вместе занимаются.