Бессмертный мятежник
Шрифт:
Подумать только – полгода она никуда не вылезала из города! Теперь Лека наслаждалась всем – и зимним пейзажем, мелькающим за окнами, и бестолковой сутолокой людей, таскающих свои чемоданы по вагону на каждой остановке, и бесконечными тостами Яши. На Зильбера нашло вдохновение, навеянное присутствием красивой девушки, и он никак не мог остановиться. Он наливал стопку за стопкой и провозглашал тосты, заставляя ворочаться пассажиров, пытающихся заснуть в соседних плацкартах. Тосты свои Яша по большей части составлял из наскоро переделанных анекдотов, приделав к ним неожиданный конец – иногда нравоучительный, но чаще неприличный. Получалось смешно, хотя анекдоты были бессовестно бородатыми.
Поезд мчался на Москву. Все "челноки" давно спали, привычно отрубившись
– Слушай, Лека… – Глаза Яши слипались, но он мужественно боролся со сном. – Твой Демид, он вареный какой-то. Болеет, что ли?
– Ага. Ты его не трогай, ладно? Он нормальный мужик. Просто травма у него была, сотрясение мозга. Еще не очухался.
– Ладно, Дему твоего не обижу, – покровительственно улыбнулся Яша. – Со мной не пропадете. Деньжат решили заработать? Со мной у вас деньги будут. Видала орлов? – Зильбер сделал пьяный жест в сторону спящих своих сотоварищей. – Дрыхнут, гады. Это я их вытащил… Из дерьмища такого… Все – с высшим образованием. Ну, почти все. А у меня их – два. Высших. Первое – музыкальное. – Яша начал загибать пальцы. – Из консерватории меня, правда, пинули. За полгода до выпуска. С-суки. Подумаешь, пил я… Я знаешь, как играл! Я почище Докшицера играл! – Яша поднес ко рту свои ручки с толстыми волосатыми пальцами и громко затрубил какую-то мелодию. Лека треснула его по спине и Яша закашлялся.
– А второе образование?
– А… – махнул рукой Зильбер. – Университет, физика. Получился из хорошего музыканта дерьмовый инженер. Сто десять рэ – и то за счастье было. Тоска… Что с такой жизни возьмешь? Только напиться да повеситься!
– Что ты и делал…
– Нет! – обиженно пробормотал Яша. – Пить, конечно, я пил! Но – умеренно. А вот чтоб в петлю свою шею совать – хрен дождетесь! Яков Матвеевич еще всех вас переживет, и перепьет, и перетрахает, и пере…
Яша облокотился рукой на столик и захрапел. Лека перекинула его на нижнюю полку – мужик спал мертвецким пьяным сном. Поднялась наверх и поцеловала Демида в щеку. А потом свернулась на свободном матрасе и заснула под мерный стук колес.
Турция оказалась совсем не такой, как представляла ее Лека. Вполне цивилизованная, почти европейская страна. Высокие современные дома, бесконечные вывески с английскими, коряво написанными названиями. Но стоило свернуть в старые кварталы, и Восток обступал тебя со всех сторон. В этих узких улочках, мощенных серым камнем, лезущих в гору и петляющих как попало, со вторыми этажами, выступающими над мостовой, с зазывалами, хватающими за руки, с дымным ароматом люля-кебаба и жареных бараньих лопаток, витал многовековой дух шумного базара. Торговали везде – где попало и чем попало. Стоило только остановить взгляд на лице какого-нибудь продавца из обжорного ряда, как ты оказывался в плену. "Русски мадам, дэвушк, бей-эффенди, ван миныт, свэжи лаваш! Кушыйт!" Ладный усатый молодец кидал на тарелку аппетитную лепешку, бросал сверху кучу зелени и поливал каким-то ароматным соусом. Расторопный парнишка, несущий треугольный поднос и стаканчики с чаем, тут же выныривал из толпы. Стоило все это копейки, и бывалые "челноки" посмеивались над Лекой и Демой, набивающими свои желудки всякими вкусностями на каждом углу. Особенно старался Демид – отощав за недели вынужденного поста, он не знал меры, норовя попробовать любое блюдо, попадающееся на глаза.
Сам Яша с коллегами был озабочен другим. «Челноки» ежеминутно останавливались рядом с очередным темпераментным брюнетом и перебрасывались фразами на невероятной смеси английского, турецкого и русского языков. Впрочем, кажется, дельцы понимали друг друга с полуслова. Разговор мог длиться минут сорок – самым трудным делом было вырваться из рук продавца. Каждый из турок считал, что если вы сказали ему хоть три слова, то сделали серьезную заявку на то, чтобы купить у него партию обуви, или французской косметики местного производства, или хотя
– Алла, а почему Яков сам ищет? – Спросила Лека у одной из "челночниц" – пышнотелой дамы средних лет, перекрашенной в блондинку. – Он же постоянно сюда катается. У него что, нет постоянных поставщиков?
– Да были. Зазнались они. Вчера разговаривали с ними, такую цену заломили, козлы, что и связываться не стоит. Плевать! Им же хуже! Здесь таких, как они – море. Только свистни. Сама увидишь.
Наконец Толик, приятель Яши, нашел то, что нужно. Около автостанции, носившей замечательное название "Отобюс дуракы", к нему подрулил потрепанный "шевроле" с двумя джигитами-седоками. "Кожа сумка, – выпалил один из них, – очен хорош, куртка, рьемен. Едым?" "Хау мач? – Толик сделал характерное движение пальцами. – Почем шмотки?" "Дешев, очен дешев! – турок заговорщицки улыбнулся, блеснув золотыми зубами. – Фэктори!"
– Толян, это то, что надо! – Яша толкнул локтем приятеля. – На фабрику зовет. Там со скидкой возьмем.
Они загрузились все впятером в огромный дребезжащий "шевроле". Алла при этом каким-то образом оказалась на переднем сиденье, между жизнерадостными хозяевами. Лека отметила, что полненькая, крашеная под блондинку Алла вызывала у местных мужчин просто пожар страсти в глазах, чем пользовалась весьма беззастенчиво при торговле, сбавляя цену до бесстыдно низкой. Машина понеслась по улочкам, визжа сношенными тормозами на поворотах и сигналя знакомым, то и дело попадающимся на пути. Водитель лихо крутил баранку левой рукой, правую же как бы невзначай положил на спинку сиденья, сзади Аллы. Турки непрестанно несли какую-то тарабарщину, обращаясь к Алле, она кокетливо хихикала, оборачиваясь назад.
Наконец они свернули в глухой и невероятно узкий проулок. Машина пронеслась по нему, едва не задевая боками каменные стены и остановилась около огромных ворот.
– Ничего себе, фабрика, – засомневалась Лека. – Тюрьма прямо какая-то.
– Все нормально! – Толик улыбался. – Здесь все фабрики так выглядят. Восток, блин…
Внутри было темно, ужасно воняло кожей. На втором этаже – посветлее, была даже небольшая витрина, где под стеклом пылились разноцветные сумки. Турки стали тыкать в них пальцами и что-то объяснять Толе. Они, очевидно, посчитали его за главного.
– Дерьмо! – Яша отстранил Толика рукой и грозно выпятил живот, побагровев, как помидор. – Синтетика, дерматин! Или давайте хороший товар, или я не знаю что! Вы что, хочете тут сказать, что за эту резину я вам бакшиш давать буду?
Парни посмотрели на Яшу с уважением и исчезли. Через пять минут они появились снова, с ног до головы увешанные куртками, сумками и ремнями с желтыми бляшками. Вороха товара полетели на пол. Начался яростный торг. Яша брызгал слюной, Алла вторила ему визгливым голосом, продавцы трясли куртками, растягивали их, едва не отрывая рукава, и орали не хуже своих привередливых покупателей. Голова Леки пошла кругом от такого содома. Она уже решила, что сейчас начнется драка и они все-таки попадут в ту самую "ихнюю" тюрягу. Но, судя по всему, дела шли своим чередом. Куча отобранных вещей на полу росла, приносились новые охапки, и снова начиналась отчаянная перебранка. Наконец, Яша сказал: "Хватит!" и извлек из кармана калькулятор. Минут десять "челноки" обсчитывали товар, тихо переругиваясь. Очевидно, сумма показалась им слишком большой, Яков грозно выступил на шаг вперед, ткнул толстым пальцем в кучу кожи и заявил: "Бэд кволити! Третий сорт, и то с натяжкой!"
Что тут началось! Хозяева били себя в грудь, и клялись, что изделий лучше не найти во всей Турции. Алла разрывала своими могучими руками несчастную белую сумочку и верещала: "Нет, ты посмотри, это – шов, по-твоему? Нитки – гнилье!!!" Цену сбили еще на четверть. При этом, как ни странно, все остались страшно довольны – и "челноки", и продавцы. Товар начали запихивать в огромные баулы, появились неизменные стаканчики с чаем и лаваш, а Толя извлек откуда-то бутылку "Русской". Сделка века свершилась.