Бессмертный мятежник
Шрифт:
Прожектор вспыхнул в последний раз и погас, стекло со звоном осыпалось на землю. Один – и еще один – прожектора слепли, погашенные выстрелами. Кольцо сияющего света, окружающее поляну, зачернело разрывами. Минута – и последний фонарь закрыл свой ослепительный глаз. Теперь только фары автомобилей освещали площадку, глядя в лицо невидимому противнику.
– Что, змеи, заткнулись? Подавили вам чичи? – торжествовать было рано, но парням очень хотелось верить, что удастся вырваться из удушающего круга.
Черная лава хлынула со всех сторон. Люди-автоматы в черной униформе,
– Мать честная, так это же АРДы, стрекозлы юные! Тимур и его команда! – Выстрелы прекратились, "братва" с гоготом повскакивала в полный рост. – Не, ты смотри, буром идут! Ну, пионеры, держись! Ща мы вам понавтыкаем!
Народ повалил из-за прикрытий, засучивая рукава. Кастеты тускло блеснули на пудовых кулаках. Огромный верзила, стриженный наголо, вылетел в центр площадки, срывая на ходу куртку.
– Кока, вмажь им!
– Кока, сильно не бей! Десяток положишь – остальные сами свалят!
– Ща! – Кока блестел золотыми фиксами, наслаждаясь всеобщим вниманием. – Ща, козелки-моргалики, клыки вам поснимаю! Ща, Ардюшник весь урою! Налью вам, как богатым, писуны ментовские! Вот те "борьба с преступностью"! – он с размаху ударил в лицо первого подбежавшего солдата и тот рухнул на землю. – Вот те мясная! – Второй АРД не успел даже взмахнуть рукой. – Вот те…
Сразу четыре дубинки опустились на голову Коки и проломили ее, как целлулоидный шарик. Молчаливая, сопящая черная орда пронеслась по телу Коки, размазав его по асфальту, и врубилась в толпу "качков". Солдат Армии Добра было больше, но "братва" превосходила вчерашних подростков по бойцовским качествам неизмеримо. Впрочем, трудно было сказать, кто одержит верх в этой бурлящей массе. Кастеты, дубинки, ножи – ничто не оставалось без дела в хрипящем ненавистью месиве.
– Вот, значит, как, – медленно произнес Избач. – Вот для чего, значит, ты нас позвал, Крот. Хвост ты нам приделал, ментягу на нас навел… Нехорошо, брат. Нехорошо…
– Бача, не бухти. – Крот напряженно глядел в лобовое стекло, кулаки его мучительно чесались от желания вылететь из машины и убить, убить, убить пару-тройку сучонков Ираклия. Он вспомнил бунт на Замаевской зоне – крики, выстрелы, тупые удары, лай собак, хриплое пыхтение и лужи черной ночной крови. Нет, тогда ему не было так страшно, как сейчас. Жуткий, выворачивающий мозги ужас накатил на него, и он знал только один способ преодолеть его – смешаться с этой толпой и бить, бить, бить…
– Крот, слышь? – Избач цедил слова сквозь зубы, – я слыхал, что ты ссучился? Что с легавыми ля-ля ведешь? Что ж ты делаешь, стукач?
– За слова свои отвечаешь? – Крот резко повернулся к Избачу и почувствовал, как в бок уперся ствол. Избач выразительно щелкнул предохранителем.
– Мои слова при мне. А вот ты, с-сукадла фараонская, сейчас за все ответишь. Не дергайся, фигарь. Одно только скажи. Ты ведь вроде как другом мне был! Я хоть раз тебя предал?
– Не крути понты, Бача. – Крот старался говорить спокойно, забыть о пистолете, прижавшемся к ребрам. – С ментами я связан не больше тебя, не в них дело. Ты сам знаешь, кто сейчас над легавыми паханит – Ирокез. Он все прибрал к рукам. Я хочу выманить Ирокеза. У меня человек на стороне сидит, киллер. Как Ирокез здесь засветится – он берет его на мушку. И мочит. Без Ирокеза вся эта орда – так, стадо лапшевое…
– Уши мне не топчи, а? – усмехнулся Избач. – Где он, Ирокез-то твой? С таким, как ты, стукачом, разговаривать – и то в падлу будет! Вылазь из машины!
– Я сказал: не бухти, Бача…
– Вылазь, сказал! Тварюга! Не хочу машину гадить твоей сучьей кровью!
– Ладно, ладно… – Крот медленно отодвинулся, щелкнул ручкой двери. Примирительно поднял руки. И обрушил их на круглую лысую голову Избача.
Крот не услышал выстрела, просто его выкинуло из машины. Он лежал на снегу, хватая ртом воздух. Раскаленный свинец тек по его кишкам, вдох застрял посреди глотки. Крот провел рукой по животу и пальцы его стали липкими.
Он попытался встать, опираясь рукой о землю, и упал. Снова попытался выпрямить ноги, ставшие вдруг чужими, и снова ткнулся носом в снег. Поднял голову – из машины, шатаясь, вылез полуоглушенный Избач, пистолет в его руках прыгал, непослушно вилял дулом.
– Бача, – прохрипел Крот, выплюнув сгусток крови. – Ты, козел, брось пушку…
Вспышка – последнее, что увидел в своей жизни Крот. Он опрокинулся на спину и брезгливая гримаса закостенела на его лице. Кровавое пятно медленно поползло по снегу, превращая его в алую губку.
ГЛАВА 16.
Крота убили, – сказал Демид. – Предупреждал же я его – не суйся! Хотя это уже не имеет никакого значения – он дерьмово избыл свою дерьмовую карму. Может быть, в следующей жизни он превратится в настоящего крота, будет рыть землю, жрать червей и отмолит свои грехи у Господа?
– Тебе не жалко Крота? – спросила Лека.
– Нет.
– А мне жалко. Не знаю, почему. Он, конечно, гадил тебе много раз. Но все же и помог.
– Мне детишек жалко, АРДов.
– АРДов?! – Лека взорвалась. – Да чего их жалеть-то, фашистов этих? Это же нелюди, зверье!
– Это люди, Лека! Люди! Вспомни, что говорил Ираклий, когда выступал по телевизору: "Моя аудитория – морально неиспорченная часть общества, люди, которые тянутся к Добру". Понимаешь, это были действительно были хорошие ребята – умные и глупые, смешливые и унылые, со своими комплексами и несбывшимися надеждами, но чистые душой. В этом, наверное, состоит особый смысл для Духа Тьмы – он не любит второй сорт, он берет самое лучшее. И превращает в полное дерьмо. Вспомни Табунщика – как он уродовал ребятишек. Агей – прицепился к милой, доброй, набожной Янке и превратил ее в ведьму. Это характерный стиль…