Бессмертный мятежник
Шрифт:
– Демид пытался еще что-то сказать, но язык окончательно перестал его слушаться. Он махнул рукой.
Ван побежал на его зов, как послушный пес. "Может быть, потому я и выпала из игры, – подумала Лека. – Я никогда не умела быть настолько покорной. Я хотела бы стать рабыней, но у меня не получится. Жаль, правда жаль. Я хотела бы служить этому существу, но умею лишь драться за него".
Старик суетливо открыл чемоданчик и достал сверток из желтой рисовой бумаги, испещренной красными иероглифами. Он встал на колени, склонив голову почти до пола, и протянул сверток Защитнику.
– Ссамм, – Демид отвел его руку.
Китаец зашуршал бумагой, извлекая содержимое. Восемь черных фигурок бережно поставил он на пол. Восемь маленьких
Демид схватился за восьмигранную столешницу из черного дерева – Лека так любила этот аккуратный столик – и с треском отломал ножки. Китаец тем временем чертил на полу восковыми красками круг. Он провел внутри окружности волнистую линию и разделил ее на две половины. Инь и Ян – Лека узнала этот рисунок. Две фигуры уместились в круге – темное и светлое начала, женское и мужское. Потом Ван приступил к изображению Багуа – триграмм [85] . Он рисовал их разными цветами, соблюдая традиционное расположение соответственно сторонам света. «Ли, Кунь, Дуй, Цянь, Кань, Гэнь…» – бормотал старик. Разноцветные полоски возникали под его руками как лепестки круга, заключающего смысл всего сущего во Вселенной. Демид положил черную восьмиугольную доску в центр круга. Лека даже не заметила, когда он успел переодеться. Теперь на нем были полотняные бурые штаны и длинная рубаха, желтый пояс, на ногах – синие китайские тапочки с белыми подошвами. Голову его венчала даосская шапка – низкий цилиндр с укрепленной поперечно черной деревянной дощечкой. Защитник достал из чемодана серебряные пластинки, столь знакомые Леке, и выложил из них на круге серебряный ромб. А потом поднял голову и уставился на девушку.
84
Ба сянь – восемь бессмертных даосской мифологии, которые покровительствуют разным ремеслам, чудесам и магии.
85
Восемь триграмм – восемь различных комбинаций сплошных и прерывистых горизонтальных линий, отражающих древнекитайское видение устройства мира.
– Дай мне Аттрибутт, – прошипел он.
– Какой атрибут?
Лека прекрасно догадывалась, о чем говорит Защитник. Но ей так не хотелось расставаться с этой цепочкой – хоть ее мог оставить Демид на память о себе?
– Дай. Мне нужны всссе Аттрибуты. Верни. – Демид встал и пошел к Леке, глаза его светились в полумраке ледяным пламенем.
– Нет!
Демид поднял руку и зашевелил пальцами, словно скручивал нить. Тинснейк вдруг ожил. Он вытянул из кармана свое змеистое тело и прыгнул на ладонь Защитника – Лека не успела даже моргнуть.
– Этто мое… – Демид заковылял обратно к кругу. Китаец уже закончил расставлять свечи-фигурки на триграммах. Демид схватился за кольца Тинснейка и вытянул его в руках. Лека вскрикнула, и вопль ее слился с визгом боли и ужаса живой серебряной цепочки. Кольца оторвались со звуком лопнувшей струны и Демид кинул их в Круг. Силой бога нужно было обладать, чтобы разорвать эту магическую цепь, неподвластную законам земли. Но Леку волновало сейчас не это. Демид только что убил ее друга – убил, не задумавшись ни на секунду.
– Он не можетт быть другом, – просипел Демид, не оглядываясь. – Это просто артттефаккт. Этто не убийство, вcсего лишь cuppositio materialis [86] .
Лека молча глотала слезы. Что она могла возразить этому существу?
Демид встал
86
Подмена предмета (лат.)
Демид закончил свою работу. Серебряная, мерцающая в свете огней имитация Ромба поражала своим великолепием. И несовершенством – без креста в средней части она выглядела плоско и беззащитно.
– Пора. – Демид извлек из ножен, висевших у него за спиной, меч. – Аттрибуты должны занятть… занятть ссвое мессто. – Он отрезал прядь волос со лба и положил его в центр ромба. А потом быстрым движением провел ладонью по лезвию меча.
Кровь зашипела и отскочила от белого металла. Она упала на серебро ромба и впиталась в него – вся, без остатка.
И тогда
Через зеркальные пластины, приподняв их
Приподняв серебряные звенья цепи
Разрезав узор но не разрушив его сделав его еще совершеннее
Устремившись концами своими на север юг восток запад
На знаки Кань Ли Чжень Дуй
Собрав в центре своем силу четырех сторон света
Объединив в себе отрицательную природу-жизненность и положительную жизнь-жизненность
Слив в один поток лунный свет и золотое сияние
Появился крест
КРЕСТ
– Ккресстт, – прошипел Демид.
– Крест, – как эхо, отозвался Хранитель.
– Крест… – изумленно прошептала девушка.
Она никогда не видела этот чудесный талисман, но Демид рассказывал ей о его силе, и защитных свойствах, и о непонятном исчезновении. Из всех магических атрибутов, что передавались от одного Защитника к другому, этот был самым главным .
Демид бережно взял Крест в руки и вытянул перед собой в вытянутых ладонях.
– …Должны соединитться… – губы его шевелились, издавая едва слышные звуки. – …Соединиться… – Он опустил руки, но серебряный крест так и остался висеть в воздухе, медленно поворачиваясь вдоль оси.
– Сю ли цзянь? [87] – спросил старик. Демид беззвучно кивнул головой.
Китаец вынул из рукава некий предмет, встал на колени и протянул его Демиду, склонив голову. Это был кинжал из древней бронзы – потемневшей, покрытой зелеными пятнами окислов. Короткое треугольное лезвие его имело две грани разной длины – одна из них была проточена только на половину клинка.
Демид развязал пояс, сделал движение плечами и рубаха его упала на пол. Потом он взял кинжал, медленно поднес к груди, преодолевая невидимое сопротивление, и вонзил клинок себе в грудь, прямо в центр Ромба.
87
Название китайского короткого прямого кинжала.
Первое, что пришло в голову Леке: "Нельзя. Нельзя резать себя таким грязным, нестерильным ножом. Может быть заражение крови". Она мотнула головой, отгоняя дурацкую мысль и продолжала смотреть, как Защитник ведет кинжалом вдоль креста на коже.
Крови почти не было. Был только разрез – ровный и даже красивый. Демид положил нож на пол, взял серебряный Крест и приложил его к ране. Крест медленно втянулся в разрез и исчез. Тело Демида поглотило артефакт – как будто никогда его и не было.