Бессмертный мятежник
Шрифт:
Вскочить и вышибить оружие из руки девушки – что могло быть проще? Демид приподнялся на локте. Девчонка щелкнула предохранителем.
– Лежать! – Глаза Леки блестели, она закусила губу и возбужденно дышала.
– Лежу, – Демид улегся обратно и заложил руки за голову.
– Снимай трусы.
– Лека, перестань валять дурака! Я так не могу!
– Да ладно. Я знаю, тебе это нравится!
– Лека…
– Что, не достаточно? Мало эффектов? А вот так?
Пистолет оглушительно бабахнул, пуля ударила в пол у самого уха Демида.
"Ненормальная. Совсем с катушек съехала
Демид молча стащил трусы и помахал ими, как флагом перемирия. Хорош он был сейчас – грязный, как кочегар, без трусов. Но главное, он почувствовал, как давно забытое истомное чувство растекается в нем, бежит горячей волной по животу и ниже. Он захотел!Захотел того, чего ему не хотелось так долго – после той злополучной ночи с Яной. Он хотел, и это было заметно невооруженным взглядом.
– Ого, такого у тебя я еще не видела! – Лека покачала пистолетом. – А я-то уж решила, что ты – импотент навечно!
"Я унижен, – сказал себе Демид. – Мне плохо, мне очень неприятно. Я должен встать и дать этой психопатке по лбу".
Это было ложью, и самовнушение не помогало. Демид прекрасно понимал, чего он хотел больше всего в эту минуту. Девушка, наставившая ему в лоб заряженное оружие, возбудила Демида. Он-то думал, что женщины никогда уже не будут волновать его, он приписывал это бесполости Духа, контролирующего его поведение. Но сейчас мужское начало его пробудилось снова – с силой, доставляющей боль.
Это было чертовски приятно!
– Лека, убери пушку. Я сделаю все, что ты захочешь…
"Все что я захочу. Теперь я хочу этого не меньше, чем ты, девочка".
– Ты сукин сын, Демид! Колдун чертов! Ты приворожил меня. Зачем? Чтобы использовать меня как безропотную рабыню? Как девочку для битья?
– Успокойся. Я всегда относился к тебе с уважением. И никогда не держал на привязи…
– Опять старые слова! "Всегда, никогда"… Ты сделал так, что я не могла смотреть ни на одного мужика, кроме тебя. Я хотела, постоянно хотела тебя, и не могла получить. Тебе было плевать на мои чувства. Ты отталкивал меня – специально, чтобы сделать веревку, обмотанную вокруг моей шеи, еще прочнее. Ты говорил о свободе, о своем праве человека выбирать свой путь. О свободе для себя, избранного. Ты лелеял свою чистоту, старательно внушал себе, что ради высшей цели должен избегать грязного совокупления. Но вот она, твоя суть, – Лека показала пистолетом на восставшее мужское достоинство Демида. – Стоит твоя суть вертикально.
– Прекрати. Ты ведешь себя, как дешевая садистка…
– Я? Боже упаси! Ты сам извращенец ненормальный! Все, что мне было нужно – толика любви. Ты перевоспитал меня, пробудил во мне человеческие чувства. Я верила, что у нас с тобой все может быть по-хорошему. Но тебе ни к чему любовь! Тебе нужна лишь борьба, насилие. Открутить кому-нибудь голову, раздробить череп – вот что возбуждает тебя по-настоящему! Думаешь, я не знаю про твою Яну? Я читала твои мысли, много раз проникала в твои сны. Ты вспоминаешь, как эта ведьмочка пыталась тебя убить. Вспоминаешь только это, и это возбуждает тебя! Может, когда-то ты был способен любить, как обычный человек. Но жизнь изувечила тебя…
Все
Лека расстегнула молнию и юбка упала к ее ногам. Затем медленно, не отводя пистолет от Демида, стянула трусики и кинула их на пол. Кровь Демида прилила к лицу, сердце его застучало быстро и звонко. Лека раздвинула ноги и уселась на бедра Демида. Холодный вороненый ствол пистолета уткнулся в его нос.
– Хочешь увезти меня отсюда? Чтобы я всю жизнь вспоминала, что прожила здесь с тобой так долго, что мылась в твоей ванной, спала с тобой в одной постели и ни разу не получила того, чего так хотела? Ладно, я уеду из этой квартиры, но сначала перепачкаю ее как следует. Оставлю здесь свой след на память. Открой рот!
Демид послушно разжал зубы и ствол пистолета лег ему на язык.
Все это было ею. Или почти все. Странный отзвук чужой воли – как оттенок горечи на языке, как незнакомое слово в ночной тишине. Лека тряхнула головой, отгоняя наваждение – она была слишком заведена, чтобы остановиться и прислушаться. Она хотела получить свое.
Она приподнялась и с размаху надвинулась на Демида. Он застонал – не от боли, но от вожделения. Она двигалась – вначале медленно, затем все быстрее и быстрее. Демид почувствовал, что теряет контроль над собой. Белые огненные шары роились в его голове, закручивались в ослепительный круг, готовый вырваться на свободу. Демид закрыл глаза, до боли сжал челюсти – все, что копилось в нем так долго, выплеснулось кипящим протуберанцем вместе с грохотом выстрела, разнесшим на части его мозги…
Она поняла, что ЭТО было. Но ЭТО уже ушло, мерзко хохотнув над ухом. И тогда она осознала, что ее провели. Использовали как дешевую марионетку, умеющую лишь раздвигать ноги и нажимать на жесткую запятую курка. Ее использовали всю жизнь – помимо ее воли, с издевкой или снисхождением. А теперь она убила то единственное, ради чего стоило жить на этом свете.
Лека вытерла слезы. Она поняла, что ЭТО было. И поняла, что ЭТО скоро вернется.
Демид застонал и медленно открыл глаза. Отвратительный вкус железа и пороха смешался во рту с соленой кровью. Он наклонил голову, выплюнул на пол алые сгустки и обломки зубов.
– Демид. Как жаль… – Лека сидела, прислонившись к стене, мокрая и бледная, смотрела на него пустым безучастным взглядом. Пистолет с расколотым стволом валялся на полу. – Я убила тебя… Ты не можешь быть жив после этого…
Отчаянно болела голова. Демид посмотрел вверх – глазные яблоки его ворочались со скрипом, не умещаясь в орбитах – в стене над ним, там, где только что был прислонен его затылок, чернела дыра от пули, волосы и кровь прилипли вокруг нее. Он попытался пошевелить пальцами, но тела снова не было. Была только боль.