Бессмертный мятежник
Шрифт:
Крот обернулся к Леке:
– Кто в него стрелял?
– Неважно.
– Слушай, ты конспирацию не разводи, а? Все равно все узнаю. Охрана нужна ему? "Хвост" мне не привела?
– Не привела. – Лека знала, что враг может найти их без особого труда, но не чувствовала его поблизости. Она была уверена, что оборотню понадобится время, чтобы зализать раны.
– Охрана нужна?
– Еще как нужна. Человек десять.
– Ты что, дура? Да десять моих хлопцев роту за пять минут в кашу замесят. Одного человека тебе за глаза хватит.
– Четыре.
– Слышь, Бажан? – заорал Крот в трубку. – И два человека пошли с ними – Оляпку и Седого. Да, их! Там дело серьезно может быть. Если Динамит сам с ними не справился,
Крот подошел к окну и посмотрел вниз.
– Все, уже увозят твоего Демида. На носилочках понесли. Вперед ногами… – Он повернулся к Леке. – Зря я с вами связался. Плохо это кончится, нутром чую.
– Я туда побегу, – встрепенулась Лека. – К Демиду. С ним надо аккуратно.
– Сиди. Никуда не пойдешь. Там без тебя справятся. А нам с тобой побазарить надо.
– Куда его?
– Всяко не в санаторий. В больничку его повезли. Есть у меня тут один человек в районе, хирургом работает. Палата у нас там куплена – без особого шика, но и без рисовки лишней. Подальше от вопросов. Знаешь, с нашими ребятишками всякое случается. То пулька в ногу попадет, то потроха разошьют, то морду поправит какой-нибудь резвый, навроде твоего Динамита. Привозят туда развалины, а выходит уже практически живой человек.
– А что за доктор? У него квалификация хорошая?
– Татарин он. Равиль.
– Я тебя не про национальность спрашиваю.
– Умелец он что надо. И ума большого. Мертвеца с того света вытащит. Аппаратуру мы ему купили почище, чем в Москве. Так что не дрефь. Спасут твоего Демида. Наверное… Если есть там еще что спасать…
Крот внимательно посмотрел на Леку. Открыл матовую панель в стене, оказавшуюся дверцей бара, достал бутылку коньяка.
– Будешь?
– Нет.
– Ну, как хочешь. По мне, так тебе сейчас не помешало бы. Видок у тебя, как будто молотком по голове съездили. И вся в кровище.
– Это не моя кровь. Демида.
– Может, тебе подколоться нужно? Могу посодействовать.
– Нет. Я завязала.
– Да уж вижу – здорово переменилась. Была ведь доходягой… Это он тебя с иглы снял?
– Он.
– И кем же ты у него? Секретаршей? Любовницей?
– И то и другое. Юрий, зачем тебе это?
– Понять хочу. Такой вот я человек дотошный. Вот ты, к примеру. Я тебя насквозь вижу. Хоть ты и переменилась, и ума, вроде, набралась, и считаешь себя крутой, да только ничего в тебе нет такого, чего бы я не видел в своей жизни. Хочешь, скажу, чем вы там с Демой занимались? Карате он тебя учил. По рукам твоим вижу и по повадке. Да и доложили мне давно, как в зале вы там занимаетесь, даже как целуетесь взасос на глазах у всех. Ну ладно, это я понять могу. Бабенка ты, что и говорить, эффектная, есть на что посмотреть. Ну, поддерживал бы он тебя в форме, это тоже понять можно. Но ведь он же из тебя бойца сделал, можно сказать, убийцу. Зачем?
Леку передернуло. Никогда Крот не говорил с ней так откровенно, не лез в душу. Леке казалось, что более безразличного к людям типа ей не приходилось встречать. И вот нате – оказывается, бывший рецидивист Кротов по натуре – психолог-любитель. Вынь да положь ему – кто такой Демид и чем он занимается?
– Не знаю я, Крот. Сама не знаю. Можешь мне поверить. Демид не из разговорчивых. И чтоб сказать что-нибудь о том, что он задевать не хочет – ни-ни! Скорее умрет.
– Может, и кто стрелял в него, не знаешь?
– Не знаю, ей-богу, – согрешила Лека. – Я домой пришла, а он уже лежит с дыркой во лбу. В доме все разворочено, словно гранатой. Может, ты знаешь, кто это? Ты же все знаешь, Крот. Ума не приложу, кому понадобилось в него стрелять. У него и врагов никогда не было.
– Вот это ты зря. – Крот ухмыльнулся. – Я лично мог бы назвать тебе десяток людей, кто готов наставить на него пушку. Стреляли
Лека прислушалась. Она попыталась настроиться на волну Демида, поймать хоть отзвук его мыслей откуда-то издалека. Пусто…
– Расскажи мне о Демиде, Юрий, – вдруг попросила она. – Я живу с ним бог знает сколько времени, но так ничего толком про него и не знаю.
– Ладно, расскажу. – Крот опустился в кресло и сцепил огромные свои клешни перед собой. – Вообще, Демида твоего я уважаю. Достоин он уважения. Обиду только всегда я держал, что не у меня он работает. Говорил мне Динамит, что ничей он – сам за себя, и нет у него никаких начальников. Только не верил я в это. Не бывает у нас, чтобы жил такой человек сам по себе и никто на него лапу не наложил. Госбезопасность? Это тоже лапша на уши. Не из тех он. Знаю я этих молодцов – сидят там все в одной коробке, по разным этажам и отделам, и следят, чтобы никто друг дружку не обошел. Раньше, когда Советский Союз еще был, карьеру им проще делать было. Было им с кем работать… Антисоветчики там разные, шпионы, художники-авангардисты. Сидел я как-то с одним таким художником. Забавный такой мазила – здоровенный, бородатый. Выпускал анархистский листок. Ну и впаяли ему три года за порнографию – мол, голых баб рисовал. У них ведь все расписано, у этих комитетчиков – когда какое звание тебе светит, какие пайки получать, кабинет тебе отдельный положен или только стол на двоих с другим старлеем. Субординация! Чтоб Динамит в такую систему влез – да никогда в жизни! Так-то вот…
А увидел в первый раз я Демида, когда он еще пацаненком был. Лет пятнадцать назад. Я тогда после второй ходки только на свободу вышел. Три года – так, по мелочи. Волей наслаждался – вино, бабье, кореша старые. Ну, и попутно присматривался, чем заняться – знаешь, в зрелые года входил, не хотелось, как в малолетстве, гоп-стопом заниматься. Потом с одним человеком знакомство свел – да ты ж его знаешь! Григорий это был. Гриша. Это он теперь такой суровый стал – простому человеку не подступиться. А тогда был учителем физкультуры – здоровенный, носатый, в очках. Рожа добрая… Пацаны на нем висли гроздьями. Кружок самбо он вел. Вот я и стал к нему захаживать по вечерам. Вроде, как поднакачаться, здоровье поправить.
Карате тогда не приветствовалось. Самбо – вот это да, это вроде как по-нашему, по-советски. Ну, а где самбо, там и дзю-до, и бойцы оттуда нередко выходили. По мне-то, что самбо, что карате, одна хренотень, я и без этого кому угодно башку могу проломить. – Крот покачал перед носом своим пудовым кулаком. – Да, про Демида, значит. "Вот, – Гриша показывает мне, – видишь того мальчонку? В шпагате сидит. Вот это будет боец несравненный, талант у него от бога". Демка твой маленький был, но жилистый. Девятиклассников лупил так, что только тапки в разные стороны летели. Знаешь, чем до этого занимался твой Демка? Балетом! Это ж курам на смех! Пацан – и балет танцует! Мамка у него учительница была, интеллигентного такого воспитания. А отца не было. Вот и отдала его в балет – пускай, дескать, сынок к прекрасному приобщается. Издевались над Демой бедным за это все, кому не лень. Лупили. До поры до времени. А потом он огрызаться стал, и очень даже не хило. Трое нападут – так он и троим накатит. Четверым, так четверым. А лет в десять проявил характер. Ушел он из этого балета, несмотря на слезы мамкины, и пришел заниматься в самбо. Тут-то ему, видать, балетная школа и пригодилась – растяжка и всякое такое. Быстрый он был – я сам видел. Это ведь непросто дается – быстрота такая. Пока дылда какой-нибудь к нему подберется, чтобы за грудки схватить, он его шутя с ног собьет. Замкнутый был парнишка, серьезный очень. И тренировался не по-детски, не жалел себя.