Бессмертный огонь

Булыга Сергей Алексеевич

И хлынул дождь! Лузай повеселел, сказал:

– Вот, добрый знак! В дождь и уйдем. Дождь смоет все следы!

А я молчал. Я ж знал, что уходить-то некуда - вокруг, куда ни побеги, их, рыжих, лес. И еще глина от дождя размокнет. Да и дороги мы не знаем. Да и Чурык стоит над самой нашей головой - мы даже выйти не успеем, как он завоет, зарычит...

И вдруг...

И впрямь раздался вой - далекий, едва слышный. Я встрепенулся и спросил:

– Слыхал?

– Чего?
– переспросил Лузай.

–

Чего?
– переспросил...

Да! Это ярл! Он наконец очнулся и заговорил. И я сказал ему:

– Вот, господин. Кто-то воет в лесу.

Они прислушались. Вой повторился. Лузай сказал:

– Нет, ничего не слышу. Только дождь!

А ярл... Он как-то странно усмехнулся и сказал:

– Ну, воет, и пусть воет.

А я спросил:

– Кто воет, господин? Ты знаешь, кто это?

А ярл:

– Молчи, глупец! Ты ничего не слышал!

Ну, я и замолчал. А ярл сказал:

– Так! Хорошо...

И посмотрел на нас, на наши лица в белой глине, потом ощупал и свое лицо, отковырнул с него кусочек глины и рассмотрел его, стряхнул с руки, опять прислушался...

Дождь, вой...

А после попросил:

– Лузай, рассказывай.

Лузай и рассказал ему о том, как было дело. А после, от себя уже, добавил:

– Дождь, уходить пора. Чурык в такую грязь с места не сдвинется!

Ярл тяжело вздохнул, сказал в сердцах:

– Обидно! Старик околдовал меня!..

Ну, и так далее, я вам уже рассказывал: старик околдовал его, и ярл, хоть и был при мече, не мог сразиться с рыжими.

– Да, не могу!
– воскликнул ярл.
– Стыд! И позор!

И снова замолчал, и сделал знак, чтобы и мы молчали, долго слушал...

Но воя больше не было. А дождь хлестал, хлестал, хлестал...

И ярл мрачно сказал:

– Подай мне котелок, Лузай, я очень голоден.

И он поел. Все съел, утерся и сказал:

– Вот так-то веселей, - и, уже шепотом: - Ну, что?

– Я думаю, пора, - ответил, также шепотом, Лузай.

– А ты?

А я молчал. Когда ярл спал, я знал, что нам с Лузаем не уйти, что нам с ним не на что надеяться. А с ярлом - тут совсем другое дело! Тут, может быть...

Но ярл так странно на меня смотрел...

Да и Лузай смотрел ничуть не лучше...

А, может, мне все это просто показалось...

Но я почувствовал, что мне нужно остаться - обязательно! И я сказал:

– Нет, это бесполезно. Нам не уйти от них. Да и куда идти? Поймают - и убьют. А если здесь останемся, то будем Белой Глиной. А Глина может жить и год, и два, и даже три - бывало и такое... Да столько нам не надо, а только бы дотянуть до зимы! Зимой, когда здесь все замерзнет, мы уйдем. Зимой нам глина не страшна, зимой она как камень.

– Глупец!
– сказал Лузай.

– Трус, - усмехнулся ярл.

Я промолчал. Да, я глупец, да, трус. Пусть будет так!

Потом мы все равно когда-нибудь да встретимся - не здесь, конечно же, а там уже, подумал я, - и вот тогда я вам скажу, кто останавливал меня, кто наставлял... А пока я сказал:

– Острых мечей! Большой воды!

– Как знаешь!
– мне ответили.

И стали собираться. А я, чтобы на это не смотреть, лег, повернулся к ним спиной. А дождь не унимался! Он так хлестал, что я даже не слышал, как они ушли. И воя больше я не слышал. А слушал! Слушал...

И заснул.

А утром меня разбудили и стали бить и спрашивать:

– Где твои братья?!

Я молчал. Тогда меня выволокли из землянки и потащили к Главному Кострищу. Дождь давно кончился, светило солнце, пели птицы.

А рыжие, собравшиеся возле Кострища, молчали. Старший старейшина вышел ко мне, посмотрел мне в глаза и спросил:

– Ты знаешь, где они?

– Нет, - сказал я, - не знаю.

Старик кивнул:

– Да, вижу, ты не лжешь. Они что, тебя бросили?

– Да, бросили. Втроем мы бы не смогли уйти.

– А почему?

Я замолчал. Старший старейшина разгневался и закричал:

– Ты знаешь, почему! Я вижу - знаешь! Так отвечай же!

Я молчал. Тогда он приказал, чтобы меня пытали. Начали пытать. Мне было очень больно. И только иногда мне становилось легче - это когда прибегали гонцы и с гневом восклицали, что беглецы не найдены ни там, ни там, ни там, что все ловушки, петли и капканы, все волчьи ямы пусты! Собравшиеся недоумевали, как это можно было ночью - и в такой сильный дождь!
– все это благополучно миновать.

– Здесь скрыто колдовство!
– кричали рыжие.
– Пока мы не узнаем, кто колдун, их и искать-то нечего!

– Да, это верно, - соглашался я.
– И не найдете, да!

Но кто колдун, кто помогает ярлу и Лузаю, об этом я молчал. Ведь вы же знаете: об этом говорить нельзя. Старший старейшина, как я в этом уже убедился, обладал великой силой, и потому я очень боялся, что стоит мне только назвать того, кто помогает моим братьям, то... Кто знает?! Старейшина тогда бы мог вот прямо здесь, не сходя с места, сразиться с нашим - их!
– спасителем, и тогда...

Мало ли! А так старейшина не знал, кого ему искать, чей дух он должен вызывать и с кем ему нужно сражаться.

А время шло! Я знал - ярл и Лузай уходят все дальше и дальше и дальше. И тот, кто их ведет, не ошибется - выведет. И это приглушало боль. И вот о чем еще мне думалось: а если бы и я с ними ушел, что было бы тогда? Тогда бы, думал я, рыжие не теряли бы время на возню со мной, а искали бы, искали, искали... И хоть у Лузая и ярла очень надежный проводник, но они сами-то быстрее, чем могут бежать, не бегут, а посему очень трудно сказать, чем все бы это кончилось, когда бы с ними был и я. А так...