Бессмертный воин
Шрифт:
Когда мужчина обернулся, на его лице было странное выражение - все еще возбужденное, но несколько смягченное кривоватой улыбкой.
– Боюсь, у меня не хватает терпения на плачущих женщин.
– Я не побеспокою вас слезами, монсеньор.
– Этим вы нам очень угодите, мадам, - ответил Иво, подражая официальности ее тона. Он начал гасить одну за другой свечи на высоком железном подсвечнике у двери.
– Правильно ли я расслышал вашу няньку? Вам двадцать?
– Почти двадцать один.
– Такая молодая, - задумчиво
– Очень старая, милорд. Просто древняя. Вам следует вернуть отца Теобальда и попросить его аннулировать брак, а не то свяжетесь навечно со старой каргой.
– Но зато такой хорошенькой каргой.
– Посмеиваясь, мужчина тушил пальцами один огонек за другим.
– Как случилось, что вы так поздно выходите замуж?
– А, по-моему, даже слишком рано.
Иво взглянул на свою молодую супругу, вопросительно изогнув бровь:
– Так что вы совсем не хотели выходить замуж?
– Я не хотела идти за вас, милорд, - резко ответила девушка.
– Я по собственной воле была обручена с четырнадцати лет с человеком, которого выбрал дедушка. Это был отважный и благородный мужчина.
Укол не произвел никакого впечатления. Ее собеседник просто продолжил гасить свечи.
– И где сейчас этот образчик совершенств, что так и не женился на вас?
– Брак пришлось отложить из-за военных действий, а он был убит, до того как мы смогли пожениться.
– Надеюсь, не за столом и не от дамского кинжала?
– В рукопашной схватке. Ему сломали шею. Он не насмехался надо мной так, как вы, похоже, собираетесь.
– Ему, вероятно, не пришлось видеть вас одетой как монашка.
– Он перешел к другому подсвечнику и продолжил.
– Так это он научил вас целоваться?
– Нет. Хотя, думаю, ему это могло бы понравиться.
– Не сомневаюсь. Тогда кто?
Девушка вспомнила тот самый майский праздник [29] и проезжего рыцаря, который присоединился ненадолго к веселью, прежде сем снова продолжил свой путь.
[29] Майский праздник (May Day) - народный праздник в Англии, отмечается в первое воскресенье мая танцами вокруг майского дерева и коронованием королевы мая.
– Никто, кого вы могли бы знать, да вряд ли вы когда-нибудь встречались.
– Какая жалость!
– Еще один огонек погиб под его пальцами.
– Я хотел поблагодарить его.
– Скорее уж, вы бы приказали сэру Бранду выпустить ему кишки.
Он остановился, и, хотя улыбка не сходила с его губ, голос стал жестче:
– Нет, я бы сделал это сам. Но только если его уроки заключались не только в поцелуях.
– Не бойтесь, Вильгельм вручил вам девственницу.
– Холодно ответила девушка.
– К тому же, если бы было что-то большее, еще раньше с ним расправился бы дедушка.
– Прекрасно.
– Он продолжал свое занятие, обходя солар по кругу и гася свечи, пока все не погрузилось в полумрак. Когда он приблизился к последнему подсвечнику, то оказался рядом с Алейдой и вдруг остановился.
–
– Его пальцы сжались вокруг плеч девушки, держа крепко, так что она не могла повернуться и посмотреть на него. Он глубоко вдохнул.
– Этот запах щекотал мой нос весь вечер, но я думал, что это тростник на полу. Что это такое?
Что это с ней творится? Какое-то странное смятение. Подозрительно нахмурив брови, Алейда сначала понюхала воздух, а потом, догадавшись, что он имел в виду, - рукав своего шенса.
– Полынь, рута… и пижма, полагаю, - ответила девушка, пытаясь не показывать, как она взволнована давлением его рук.
– От моли. Эти травы были на платье, которое я надевала.
– А-а.
– Дыхание мужчины щекотало ее ушко.
– А я уж подумал, что ты использовала какое-нибудь странное вещество, чтобы отвратить меня от себя.
– Я не подумала об этом… А что, получилось?
– Нет.
– Наклоняясь к изгибу ее шеи, он еще раз глубоко вдохнул.
– Я же не моль.
Выдохнутые им слова согрели ее кожу. Девушка наклонила голову, пытаясь избежать его жара, но только лишь больше обнажила шею, которой немедленно коснулся легкий поцелуй. Это прикосновение было подобно встрече огнива и кремня, и искры рассыпались по ее коже, распространяясь до тех пор, пока она, пытаясь прекратить это, не спрятала пальцы ног в меховую полость. Он еще раз поцеловал то же местечко, затем выпустил ее и отступил, оставляя вместо себя лишь холодный воздух. Мгновение спустя кровать скрипнула, когда он присел и начал разуваться.
Первый сапог шлепнулся на пол.
– Если Джеффри выполнил свою работу, то здесь на подносе найдется для тебя маленький подарок.
Еще более волнующе. Он и впрямь играл с ней в какую-то игру, пытаясь усыпить ее бдительность этими уловками, хотя она не могла понять, с какой целью. Осторожно, но с любопытством она пробралась к столу. Там, между масляной лампой и кубками с элем и поссетом, лежал толстый кожаный мешочек. Когда девушка приподняла его, зазвенели монеты.
– Серебро?
– Она уронила кошелек, и он упал на стол с глухим стуком, отражая ее отвращение.
– Я не шлюха, милорд, чтобы вы платили за место в моей постели.
– Я никогда не покупаю то, что уже принадлежит мне.
– Второй сапог ударился о стену, когда мужчина раздраженно отшвырнул его.
– Во имя всех святых, женщина, неужели необходимо все время сражаться? Я же сказал, это - подарок. Десять шиллингов вместо той милостыни, что ты подала сегодня.
– О… - Девушка помедлила немного, выдохнув.
– Я не думала, что вы… Ну, конечно. Сэр Ари сказал вам.
– Вот именно.
– Он был очень добр.
– А также был прав относительно того, что его господин не возьмет ее кошелек, и Алейда гадала, в чем еще окажется прав сенешаль. А более того, в чем еще ошибалась она сама. Она составила об этом человеке преждевременное суждение, и всякий раз ее предположения опровергались. Чувствуя себя абсолютной дурой, девушка обхватила себя руками и долго смотрела на свои босые ноги, прежде чем неохотно добавить:
– Вы… тоже… очень добры.
Иво фыркнул: