Бессмертный
Шрифт:
— Да что же вы делаете, ироды! — пронзительно закричала одна из бабулек.
— А ну заткнулись! — рявкнул главный. — Хотите разделить с ней судьбу?
— Только и можете, что женщин и детей бить, импотенты, — выкрикнул из толпы детский голос, который и слов-то таких не должен был знать.
— Кто… кто это сказал? — Тот, что с противным голосом, просто закипел от гнева. Для камирутта сомнение в его силе, неважно какой, было очень сильным оскорблением.
— Не надо, — зашептал старушечий голос. — Иолай, они же тебя убьют.
— Они всех убьют, — по-детски бесстрашно сказал мальчик, выходя из толпы позади тела убитой. — Так зачем доставлять
— Ах ты мелкий ублюдок…
— Ты свою висюльку между ног так же называешь? — усмехнулся светловолосый мальчик. Он всегда сначала делал, а потому уже задумывался о последствиях, и то, лишь в тех случаях, когда они наступали..
— Иолай, перестань! Прошу, — обратилась бабушка к грозному подходящему камирутту, — он всего лишь ребенок, он не хотел. Он не понимает, что говорит.
Сильный удар кулаком в лицо отбросил старушку и она притихла, распластавшись на земле. Иолай хотел подбежать к ней, но не успел, удар ногой выбил у него из легких воздух, он упал и скрючился, хватаясь за живот. Глаза тут же защипало, но он заставил слезы высохнуть прежде, чем их кто-то увидит.
— Я… — еле заговорил он. — Я был прав… Вы даже ребенка… кха-кха… не можете победить в честном бою.
— Выродок! — вновь взревел противный голос. — Да как ты смеешь, человечье отродье! Весь такой крутой? Я покажу тебе, с кем ты связался.
— Я и так вижу, с кучкой трусов, что сбежали с поля боя, поджав свои горделивые хвосты.
Нож вонзился в ногу мальчика и вышел с другой стороны. Он закричал, что есть мочи. Одна из женщин набросилась на камирутта сверху, колотя его по спине и голове руками и истошно вопя. Выстрел в голову успокоил ее навечно. Девочка рядом с ней закричала писклявым голосом, но крик тут же оборвался звуком выстрела.
— Чуть перепонки не лопнули, — сказал один из троих насмешливо.
— Я бы и сам ее уделал, — сказал тот, кто пронзил ногу Иолая ножом.
— Кто знает. Если ты с мальчишкой справиться не можешь, то взрослая баба тебя и вовсе могла забить до смерти, так что, считай, я спас тебе жизнь, — он засмеялся.
— Чо ты там вякнул?
— Все, харе, — тихо вмешался третий, явно главный. — Что ты там собираешься делать с этим мальчишкой?
— О, кое-что особенное.
— Тогда мы посмотрим. Все, — повернулся он к народу, — посмотрим. Может это покажет вам, грязным людям, где ваше место. Продолжай.
Тому, что с противным голосом, не нужно было повторять дважды. Вынув из кармана небольшой инъектор, он что-то впрыснул в шею Иолаю. Потом достал откуда-то из-за пазухи один жгут, явно предназначенный не для медицинских целей, придавил мальчику ногой ладонь, чтобы не рыпался, и сильно затянул жгут на руке, почти у самой подмышки. «Не хочу, чтобы ты быстро умер, — проговорил он со страшной улыбкой, — ни от боли, ни от потери крови». Он убрал короткий нож и достал другой, который держал за спиной под верхней одеждой, длиннее и массивнее. Иолай видел, как клинок вздымается высоко вверх, на металле играли огни, отражаемые от горящего дома, потом меч со свистом опустился. Послышался звук, похожий на разрубание мяса и костей, — так и было. Рука отделилась от тела, из нее и короткой культяпки ручьем полилась кровь, хотя жгут и передавливал артерии.
Сначала был шок. Иолай видел свою руку, непривычно далекую от его тела, и не мог вздохнуть, смотря на вытекающую из нее кровь. Потом пришла боль. Даже наркотик, который ему дал камирутт с противным голосом, не мог подавить всю боль. Иолай кричал, срывая голос,
Кто-то схватил его за запястье, отвел назад и придавил к земле, больно наступая на ладонь пока еще целой руки. Он почувствовал, как что-то сжимается на его плече, больно впиваясь в руку. Мальчику показалось, что от этого места и вниз все покрылось инеем от холода. Через мгновенье он почувствовал удар и боль. Теперь стало горячо. Или нет. Он кричал. Или нет. Кто-то кричал. Или нет. Он хотел потереть ушибленное место, но его рука не поднималась, как бы он не напрягался. Кто-то дернул его за ногу. Или нет. Он почувствовал, как ногу что-то сковало. Сильно. Потом удар. Он не чувствовал боли, это было что-то большее, что-то за гранью. Гранью между адской болью и райским наслаждением, когда не знаешь, где окажешься через миг, и вернешься ли назад. Ему казалось, что он летит, но в то же время не движется, а движется то, что находится вокруг, кружа мысли в бесконечном потоке Ничего.
Прошла секунда, минута, час или вечность, прежде чем он вновь смог что-то почувствовать. И, кажется, его куда-то несли. Наверное, ко входу. Вот только куда: в ад или место похуже?
— Что вы творите? — На голос Верона отреагировали абсолютно все: и камирутты, и толпа. Один из черноволосых стоял над телом мальчика, у которого отсутствовали обе руки и нога, на второй ноге был туго намотан жгут. Второй душил ребенка и каждый раз, когда одна из женщин, рыдая и моля о пощаде, пыталась вырвать ребенка из его рук, он резал по ней ножом, оставляя глубокие порезы. Третий, самый крупный из них, стоял на коленях и насиловал женщину, придавливая ею голову к земле. Тот, что душил ребенка, отбросил его, одним движением достал из нагрудных ножен небольшой нож и не глядя метнул его в сторону Верона. Гераклид небрежным взмахом руки отразил нож своим, с крючком вместо прямого острия.
— О, Верон, блин, извини, не узнал тебя по голосу. — Судя по усмешке на лице метнувшего нож, он все же узнал.
— Что вы творите? — повторил он вопрос.
— А разве не видно? — ответил за усмехающегося самый крупный, даже не приостановившись заниматься своим делом. — Развлекаемся.
— Развлекаетесь?! — Верон не мог поверить своим ушам. — Развлекаетесь, убивая и насилуя женщин и детей? И это когда рядом с вами убивают ваших же товарищей?
— Верон, — заговорил противным голосом тот, что стоял возле изувеченного мальчика с коротким, но широким мечом, — ну ты чего? Не любишь развлекаться?
— Вот так? — Он показал на живых и полуживых людей. Гераклид убивал, и много убивал, но все же не видел смысла в убийстве тех, кто даже не сопротивлялся. В лучшем случае, их можно было использовать, чтобы выманить настоящего противника.
— А как еще развлекаться на войне? В этом городе даже борделя нет. Иди сюда и попробуй. — Тот, что с противным голосом указал на мальчика. Верон медленно направился к нему, огибая самого крупного, насилующего женщину, по которой было не понятно: жива она или уже нет, да и была ли жива на момент начала изнасилования.