Бессмысленная маска
Шрифт:
Однако были и другие силы, орудующие в потемках, и он не знал, чего они желали. Быть может, и его смерти в числе прочего.
Рамстан бросил чашки и тарелки в унитаз, где они растворились за десять секунд. Потом он вернулся к креслу и передвинул этот массивный предмет меблировки на шести колесиках туда, откуда он мог наблюдать закат. Он даже затаил дыхание от восхищения этим прекрасным зрелищем. На Земле, на Толте, на Раушгхоле были великолепные закаты, но закат на Калафале затмевал их. Пыль вулканов на северной и западной оконечностях континента вызвала в небе буйство красок, но не это составляло великолепие заката.
Крошечные золотые звездочки, которые, покачиваясь, плыли с запада на восток, на самом деле были похожими на воздушных змеев созданиями, и лучи солнца преломлялись
С невероятной скоростью в небесах сформировалась комета цвета сигаретного дыма, разбрасывающая волнистые ленты бледно-фиолетового, кроваво-красного и морковно-желтого оттенков. Она поднималась вниз головою, и хвост ее размывался, пока все цвета не растаяли, словно Господь стер их с неба, а комета слилась с призрачным аметистово-зеленым солнцем и умерла вместе с ним. В двенадцати километрах к востоку миллионы многоцветных насекомых с прозрачными крылышками поднялись с полей, где кормились, и полетели к своим веретенообразным общим гнездам, в которых спали, укрываясь от сумеречных и ночных птиц и летающих животных. Но некоторых ловили и поедали сейчас. Хотя на таком расстоянии хищников нельзя было заметить, это они определяли быстро меняющиеся формы. Красота заката была побочным продуктом голода, страха и смерти.
Затем солнце утянулось за горизонт; небо почернело. Оно было безоблачным и беззвездным. Калафала находилась на краю Галактики, и здесь, по эту сторону солнца, ночное небо было пустынно.
БАММММ! Звук ста тысяч бронзовых гонгов слился в единый звон. Во всех дворах на плато и в городе на равнине калафалане ударили в домашние гонги, провожая закатившееся солнце. Звук взмыл в небо, как бронзовая птица, от взмаха крыла содрогнулся отель и зазвенели окна.
В зданиях при космопорте зажглись факелы; и, должно быть, тысячи факелов запылали в невидимом отсюда городе в долине. Протяжный дрожащий крик ударился в окно, и факелы поплыли к храму, расположенному к северо-западу от отеля. Рамстан почувствовал приступ тоски по Земле. Крик напомнил ему о ежевечернем призыве муэдзина из репродукторов на их этаже Нового Вавилона. Хотя он отбросил веру в Аллаха или прочих богов, как куртку в жаркий день, что-то в его душе привычно отзывалось, словно собака Павлова на звонок. Крик, похожий на призыв муэдзина, был подобен руке ангела, сжимающей сердце, или удару по пьезоминералу, высекающему искру.
Где-то высоко в небесах еще виднелся свет. Большая часть посадочного поля была темной, не считая желтого теперь пульсирующего свечения «Аль-Бурага» и белых потоков света из двух открытых люков толтийского корабля. В одном из люков появились фигуры, заслонившие большую часть света, а потом тенолт стали лишь тенью среди теней.
Рамстан поднялся с кресла и ходил по темной комнате, пока из мышц не ушло напряжение. Вернувшись в кресло, он долгое время сидел, уставившись на черно-белую перспективу за окном. Он с трудом заставил себя расслабиться. Он мог бы вернуться на корабль, но не собирался этого делать. Оставаясь здесь, он сможет приманить тех, кто жаждет получить вещь, спрятанную в коробке в чемодане, тех, кто попытается завладеть ею.
Рамстан подождал с час, потом отодвинул кресло от окна в тень у стены. Он положил в желобки на подлокотниках два олсона — лучевых пистолета — и снова сел. Он слышал тихие стуки и шорохи, источник которых не мог определить, но они не вызывали в нем тревоги. Изменение притяжения солнца и лун, перепады температуры и влажности сжимали и растягивали отель, словно меха аккордеона. Рамстан игнорировал тихие звуки и ждал щелчка металла в замке и осторожного поворота дверной ручки.
И вот, пока тянулись время и ночь, в голову Рамстана пришла причудливая мысль. Что, если ключ будет вставлен не в маленький замок на уровне его пояса, а в огромный замок на высоте его роста? Что, если массивная дверь откроется, и на фоне света из коридора
Рамстан был в темном лесу и бежал — отчаянно, но медленно и с трудом, воздух был густым и вязким, а за ним скачками неслось что-то темное, незримое и безымянное. Тварь принюхивалась. Рамстан хотел закричать от ужаса, но ничего не мог поделать со своей глоткой, превратившейся в камень. Потом он сунул руку в карман и вынул оттуда гребешок. Он кинул его назад, зная, что зубья гребешка превратятся в частый лес. Его преследователь разочарованно взвыл. Он бился о деревья и ломал переплетенные ветви подлеска, словно горная лавина.
И снова за спиной Рамстана послышалось хриплое дыхание твари. Он сунул руку в карман, извлек маленькое зеркальце и бросил назад. Снова разочарованный вой и всплеск — словно падение айсберга в морские волны. Рамстан продирался сквозь вязкий воздух. Теперь он был на плоской равнине, усыпанной тяжелой пылью, лишенной растительности, и дышалось здесь еще тяжелее. Послышалось шлепанье мокрых лап, и снова позади раздалось дыхание твари. Рамстан вынул из кармана третий и последний дар — от кого? — точило и швырнул его через плечо. Хотя он не оглядывался, он знал, что оно обратилось в высокий горный пик. Вой твари был теперь едва различим, но потом раздался скрежет — когти впивались в трещины камня; размеренное дыхание — тварь подтягивалась все выше и выше. И затем, все еще пытаясь бежать быстрее, Рамстан услышал торжествующий вопль — тварь достигла вершины и начала съезжать вниз с этой стороны.
Рамстан проснулся со сдавленным стоном, весь в холодном поту Возле двери, у самой стены, стояла колышущаяся фигура. Она была в темной мантии, ее лицо обрамлял капюшон Лицо было бледным, как лунный свет, и казалось лицом очень старого мужчины или женщины. Оно принадлежало человеку или же кому-то очень похожему на человека.
Рамстан моргнул, и фигура замерцала, а потом исчезла.
Был ли это остаток сновидения, возникший во время перехода от сна к яви и запечатлевшийся в воображении? Аль-Хизр, Зеленый Человек… Надо было осмотреть замок. Рамстан встал и, автоматически взяв с подлокотника один из олсонов, осторожно подошел к двери. Он увидел, что в замочную скважину просовывается полая трубка, задержал дыхание и отбежал к окну. Он уже начал было поворачивать задвижку, удерживающую закрытыми две оконные створки, но вспомнил про маску. По-прежнему не дыша, он пошарил по сиденью кресла, нащупал маску и надел ее. Только потом он распахнул створки окна и, высунувшись наружу, глубоко вздохнул.
Наполнив легкие воздухом, Рамстан снова вернулся к трубке. Легкое шипение из ее открытого конца подсказало ему, что это был не олсон, а газовый распылитель. Не стоило пытаться заплавить ее конец выстрелом из олсона — газ мог быть взрывчатым.
Рамстан пятясь отступил к окну, не сводя глаз с трубки. И вот она утянулась в коридор. Послышалось осторожное позвякивание, словно в замке работали отмычкой. Рамстан скользнул за кресло. Когда дверь начала открываться, он прижался спиной к стене, согнул ногу и с силой толкнул ею гигантское кресло. Оно заскользило к двери на своих шести колесиках, производя лишь легкое поскрипывание. Дверь отворилась. Кресло врезалось в фигуру, на миг обрисовавшуюся в падавшем из коридора свете. Фигура покачнулась и упала назад, в коридор, сбитая ударом кресла.
Рамстан, согнувшись, проскочил несколько футов до кресла и спрятался за ним с олсоном наготове. Он высунул голову в дверной проем, готовый в случае необходимости моментально скрыться обратно. Но в коридоре он не узрел ничего ужасного. Из-за массивной спинки кресла тянулась вдоль по полу вполне человеческая рука.
Рамстан осторожно обогнул кресло. Человек на полу мог держать олсон в руке, скрытой креслом. Но и эта ладонь была раскрыта и пуста. Рамстан смотрел в тусклые, с красными прожилками глаза Бенагура.