Бессонница в аду

Васильева Лариса Геннадьевна

— А-а, ерунда, сама была виновата.

Если бы Мария участвовала в этих посиделках, она бы уже не раз услышала, что Хан не то что совсем уж изверг, но с головой у него не в порядке, иной раз на него такое находит, что лучше не попадаться ему под руку и что тут ему на самом деле разрешено все. Старожилы рассказывали множество историй о его жестокости во время таких припадков.

Мария прошла по пустым коридорам к входной двери. Впервые за все время пребывания в этом концлагере, у нее появилась возможность не спеша осмотреть территорию. Мысль о побеге никогда не покидала ее, и сейчас было самое время поискать подходящий способ. Она вышла наружу и остановилась на плитах, меж колонн. Климат тут прекрасный: днем тепло, солнечно, а по ночам частенько проходят

небольшие дожди, вот все и растет. Громадная огороженная территория Центра буйно зеленела, а меж густой зелени просматривался высокий глухой бетонный забор. На газонах трава была подстрижена, цветники ухожены, на них уже отцвели гиацинты и нарциссы, а сейчас расцветало множество роз. Вдали, за разбросанными корпусами, виднелись ровные ряды плодовых деревьев. Мария решила пройтись туда, в сторону сада. Вроде бы им никто не запрещал выходить из здания, гулять по двору, об этом ничего не говорили, но все как-то опасались далеко отходить. Боялись нарваться на сторожевого пса, они здесь были ростом с телят. А Мария до этого дня так уставала, что ей было не до прогулок. Где-то далеко, за садом, виднелись еще какие-то здания, хозпостройки, а по периметру, через равные промежутки, высились железные конструкции — сторожевые вышки. Направо от крыльца дорога, выложенная большими бетонными плитами, вела к воротам. Там, у пропускного пункта, всегда стоял охранник с автоматом в руках, а чуть в стороне вздымалось еще одно металлическое уродливое сооружение с охранником наверху. У ворот она видела пару вольеров с громадными собаками. Вечерами, вскоре после ужина, раздавался предупреждающий сигнал, и уже через полчаса после него выпускались эти псы, такие монстры могли запросто разорвать любого человека, а слушались они только кинологов и Хана. Даже охранники их боялись.

И сейчас Мария побрела вдоль здания в сторону сада, подальше от ворот с охраной. Прошлась под зелеными кронами яблонь и груш, потом потянулись кусты смородины, малины и снова деревья. На улице, на свежем воздухе, ей стало немного легче, она расслабилась, прошла головная боль. После сада попала на огород — длинные ряды вскопанной земли, крепкие кусты овощных культур. Огурцы уже вовсю стелились по земле, она даже заметила первые небольшие плоды. Полосы моркови, свеклы… Похоже, тут растут все фрукты и ягоды, какие она только знала, да еще масса овощей. Понятно, откуда у них каждый день свежий салат на столе. У Маши было такое чувство, словно она оказалась дома. Ей хотелось лечь на траву и, как показывают в старых фильмах возвращение солдат с войны домой, прильнуть щекой к земле и заплакать.

Она шла все дальше, свернула в сторону, подальше от ограды, пересекла асфальтированную узкую дорогу, поднялась на пригорок и огляделась. То, что она увидела, просто поразило ее: этот огороженный клочок земли был действительно райским местечком: с одной стороны дороги раскинулся парк с чисто выметенными дорожками, английскими газонами, а за деревьями синел небольшой пруд или озеро. Деревья в парке собраны, как в дендрарии, — необычные, красивые. Отсюда уже была почти не видна знакомая вышка у ворот, но зато поблизости вздымались другие. Бетонный забор все так же просматривался сквозь зелень, но теперь он был заметнее с другой стороны парка. Забор пытались скрыть густым, высоким кустарником. Мария заметила на двух ближайших вышках охранников, один разглядывал ее в бинокль, она помахала ему и вернулась на огород. Полюбовалась на грядки с поздними сортами помидоров. Из поливочного водопровода тихонько текла вода, журча, как ручеек. Молодые побеги овощей глушила трава, Мария присела и стала прорывать сорняки. Земля раскисла, дергать было легко, одно удовольствие. Работала часа полтора, пока не заболела спина, и только когда распрямилась, заметила наблюдавшего за ней человека.

— Ты кто? — спросил черноглазый, черноволосый мужик, по-видимому, давно разглядывавший ее.

В эту минуту из-за кустарников к нему подошла еще и женщина.

— Здравствуйте. Я на кухне работала, — поднимаясь с колен сказала Мария. — А сегодня мне разрешили гулять.

— Что, умеешь отличить траву от помидора?

— Умею.

— Как звать? Хочешь, приходи, работай, — разрешил он и, не дожидаясь ответа, пошел прочь.

— Мария… Хорошо… —

растерянно сказала ему Мария вслед.

— Меня Риммой зовут, а его — Ильгизом. Ты не обращай внимания, он добрый, только неразговорчивый. Раз разрешил, значит, приходи, можно. Хочешь свежих огурцов?

— Хочу…

— Ты много прорвала, и аккуратно работаешь, — Римма сполоснула пару молодых огурчиков и протянула ей.

Мария наслаждалась. Здесь было хорошо, по крайней мере, никто не стоит над душой, не командует, а за работой время проходит быстрее, не сидеть же одной целые дни в комнате, ожидая ночи… Взглянув на часы, она заторопилась, вымыла руки и поспешила к корпусу — чуть не пропустила обеденное время, вовремя спохватилась, а то ведь сегодня она ушла без завтрака.

В холле уже крутились девчата.

— Мария, что на обед сегодня?

— Не знаю. Я тут теперь не работаю.

— Да? Тебя перевели?

— Пожалуй, я сама перевелась…

Для такого маленького закрытого коллектива перевод Марии на другую работу оказался заслуживающей внимания новостью.

— Тогда ты рано пришла, тебе во вторую смену…

— Как сказали, так и пришла.

Девушки заинтересованно поглядывали на нее: интересно, если Мария будет обедать в первую смену, кто же тогда у нее покровитель, кому понравилась женщина в годах?

Мария вошла в столовую последней и села за стол у входа на свободное место с краю, одна.

Хан не обратил никакого внимания на то, что она ест вместе со всеми, а обслуживает всех другая девушка и Шура. Олег поглядывал то на него, то на Марию и думал, не слишком ли он поторопился… Но не велика ошибка, можно будет и вернуть ее на кухню…

Сегодня за столом Хана было весело. Хотя он сам был задумчив, тут, как всегда, верховодила Рита. Она только что дочитала серию романов Роберта Асприна и теперь была полна впечатлениями. Остальным дамам приходилось ориентироваться на нее, и чтобы не сидеть за столом молча, они были вынуждены читать то же, что читает Рита, слушать ту же музыку, смотреть те же фильмы. Рита заметила, что Мария сидит одна, молча, и решила покровительствовать ей и дальше.

— Мария, — окликнула она ее, — а ты читала Асприна?

— Мифологию? Да.

Тут и Хан обратил внимание на Марию:

— И что, понравилось? — спросил он.

— Очень. И Шуттовская рота тоже.

За столом воцарилась небольшая пауза, все были удивлены тем, что эта кухарка что-то читала, к тому же фантастику, и что сам Хан соизволил заговорить с ней.

— Как ты сказала? Шутовская рота? Олег привези.

— Шуттовская рота и Шуттовский рай, — негромко поправила его Мария, а Хан напряженно прислушивался к ее словам.

— А ты что так далеко сидишь? Давай, пересаживайся куда-нибудь поближе, вон места есть.

— Да уже поела…

Олег был доволен: «Молодец, не ошибся!» — похвалил он себя, ему нравилось просчитывать все ходы вперед — как ни умен Хан, а все же предсказуем… И перед ужином он указал Марии место посередине длинного стола, но, конечно, не рядом с Ханом — там царила Рита. Дамы такое перемещение Маши переваривали молча…

Татарин Ильгиз и его жена Римма были рады новой помощнице. Ильгиз сначала приходил каждый день на делянку Марии, наблюдал за ней, потом понял, что женщина сама знает, что делать: когда надо полить, когда подпушить землю, — и не стал докучать мелочной опекой. Он выделил ей часть огорода, ближайшую к зданию Центра, и вскоре, уже полностью положившись на добровольную работницу, вовсе перестал заходить на этот участок. Римма заглядывала чаще, собирала урожай, угощала домашней выпечкой и осторожно присматривалась к незнакомке, иногда просто так задерживалась рядом — ее тянуло поболтать, скучно ведь целый день находиться в компании молчаливого Ильгиза.

Мария шла в сад после завтрака, работала, пока не уставала. После обеда она теперь спала, а ночью сидела в холле, ожидая прихода Хана. Теперь-то она наконец выспалась, у нее появился аппетит, даже стала чуть-чуть поправляться. Рита взяла над ней шефство и за столом следила, что кладет в тарелку Марии коварная Шура, пару раз потребовала заменить не понравившиеся ей куски. Шура злобно поджимала губы, но слушалась — Риту она боялась.

— Ты стала сама просыпаться… — заметил как-то ночью Хан.