Бессонница
Шрифт:
— Обижаешь.
Глядя на брюнетку затуманенными от наплыва похоти и тепла, Тацуми решил действовать более уверенно, более честнее с самим собой и своей партнёршей. Прежняя робость, наконец, уступила, позволив ему взять инициативу в свои руки. Оно и правильно было: если хочешь добиться признания — действуй!
— Спасибо.
Он ласкал её тело, покрывая поцелуями от шеи и спускаясь до живота. Иногда инициативу перехватывала и Акаме, отстраняя назад и оглаживая его напряжённые мышцы, с некоторым восторгом отмечая, что парень действительно чудесен. Подобное парочка делала впервые, не имея опыта в подобных делах, но действовать начинали они уверенно. Тацуми стянул зубами
— Ш-ш-ш… Ш-ш-ш… Тац… цуми…
— Прости меня, —, но на этом юноша не собирался останавливаться.
Его ладони держали девушку за талию, временами спускаясь на аппетитные бёдра и, лаская их, снова поднимаясь вверх. Это был первый тихий стон Акаме, отчего сознание Тацуми помутнело. Не слышал он нигде мелодии лучше, не ощущал юноша себя когда-либо прекраснее; не существовало ничего очаровательнее, чем этот тихий, но нежный голос. Тацуми не волновала ноющая в теле боль, он не обращал внимания на это. Всё, что сейчас интересовало его большего всего — это Акаме.
Брюнетка открыла глаза лишь того, когда верх занял Тацуми и, нависнув над ней словно хищник, медленно запечатлил заметные следы от губ. Всего немного, но уже чувство гордости: она принадлежит ему, и после этого шатен её никому не отдаст. И никто ему не нужен — ни Эсдес, ни Майн, ни кто-либо другой.
— Я обещаю быть аккуратным, — тепло улыбнулся Тацуми.
Было немного больно, когда парень, пускай и медленно, но вошёл в неё. Для Акаме это казалось непривычно и чуждо; ощущение, будто её кололи острым предметом в низу живота. Но Акаме не стала отстраняться от Тацуми и просить его перестать. Она хорошо знала своего ранимого, до глубины души чувствительного друга, и понимала, что возражения не только оттолкнут их друг от друга — они могут прекратить общаться, и тёплый взгляд перестанет быть тёплым.
Акаме предвкушала скорую сильную боль, но внутри себя она постепенно начинала ощущать лёгкое удовлетворение, которое перерастало в более сильное чувство сойтись с жарким пламенем в непрерывном движении и не сметь останавливаться, пока не наступит затишье. Акаме притянула Тацуми к себе ближе и закрыла его рот жадным поцелуем, одной ладонью удерживая юношу за затылок, а пальцами другой впиваясь в кожу на его спине. Чувство лёгкой боли и невероятного наслаждения сводили с ума. Организм требовал охлаждения, а душа просила не останавливаться. Зачем, когда громкие стоны в губы будоражат кровь, а покалывание в спине будит беспощадного зверя? Их можно было назвать сумасшедшими: словно голодные пантеры, они обхватывали друг друга, двигались навстречу и страстно выдыхали в губы. Чувство влаги от разгорячённых тел изводило до основания, что хотелось с силой сдавить в своих объятиях самое лучшее существо в этом мире и никогда не отпускать. Покрасневшие от стыда и смущения, Акаме и Тацуми совершенно не думали о дальнейшем; печальные мысли уплыли куда-то вдаль, и теперь только тела отвечали на самые сокровенные.
Ребята снова сменили позицию, и теперь Акаме гордо восседала на коленях юноши, с диким желанием чувствовать партнёра двигаясь навстречу его взаимной ласке. Чувствуя на своей шее горячие губы брюнетки, Тацуми запрокинул голову и закатил от наслаждения глаза. Он самый счастливый человек! Акаме была сравнима для кого угодно, но только не для Тацуми; она одна такая существует и только одна на весь мир прекрасна и желанна. Ни одна другая девушка в этой жизни не сравнится с нею ни в чём и никак. Потому что Акаме была всегда тёплой для товарищей, заботлива по отношению к ним, и только для него казалась при всей своей недоступности сексуальной. Эти
— А-а-а-ах-х-х-х… — выгнувшись дугой, девушка вцепилась сильной хваткой парню в плечи, вгоняя короткие ногти в его кожу. Она старалась быть сдержаннее, но в порыве похоти и жаркого совокупления, силы ушли на Тацуми, а не на себя. — Тацуми, я… я… я схожу с… с ума!
Из под полуприкрытых век шатен посмотрел на брюнетку затуманенным взглядом, чувствуя, как его сердце наполняется невообразимо-горячей любовью и нежностью к этой девушке. Акаме закатила глаза и запрокинула голову, прикусывая нижнюю губу, и ресницы полностью промокли в горячих слезах счастья. Этот незнакомый до нынешнего времени жар после первого поцелуя с ней будоражил кровь и заставлял дрожать от сильного удовольствия.
Но когда оставалось ещё пара движений, Тацуми вдруг зажмурился и издал громкий рык, после чего Акаме дёрнулась назад от приятного обжигающего ощущения внутри низа живота. После окончания, Тацуми с шумом рухнул на правый бок, прижавшись плечом к горячему плечу Акаме. Первые две минуты ушли на восстановление дыхания, а третья пошла на пользу успокаивания разбушевавшегося сердца. Они молчали, переживая настоящее мгновение, которое уже нельзя было обратить вспять.
— Ты сказала, что все разойдутся, и «Ночной Рейд» после победы над Империей забудет друг о друге, — после долгих выдохов, заговорил Тацуми.
Акаме с трудом повернула голову в его сторону, желая в данный момент просто наслаждаться пережитым.
— А вот шиш тебе с маслом, а не «разойдутся».
Парень перевёл взгляд на девушку, пристально глядя в её алые глаза.
— Акаме, быть может, так оно и случится, и ребята решат оборвать нить дружбы, отдавшись тому, что их тянет. Это может случиться и наверняка случится…, но только не со мной.
Тацуми приподнялся на локте и теперь смотрел на Акаме сверху.
— Ты — единственная девушка, которая мне нравилась ещё с первых дней нашего сотрудничества. Но тогда я воспринимал всё это как обычную симпатию между напарниками и не обратил внимание на ощущение одиночества в груди, когда меня перевели в команду с Майн…
Акаме слушала молча, но глаза не утаили от Тацуми ярких эмоций и переливчатых, словно калейдоскоп, оттенков рыжих цветов.
— Но я не понимал этого чувства. Когда мы… потеряли Шелли, я закрылся с болью внутри себя и не показывал эмоции. Но ты… — лицо Тацуми исказилось от боли и переживания к девушке, а голос задрожал. — Я никогда… никогда не забуду твоих на мокром месте глаз и упавших на землю слёз. Мой мозг откажется стирать те мгновения, когда на кухне мы, обнимаясь, прижались крепко друг к другу и дали клятвенное обещание, что выживем во что бы то ни стало и преодолеем любые препятствия, какие бы нам их не подкидывала судьба.
Тацуми несколько раз сглотнул мешающий ему в горле ком и закрыл глаза, пытаясь унять накатившее на него внезапно волнение. Но как он мог это сделать, когда понимал, что от ошибки никто не застрахован, и что преграды на их пути действительно серьёзны. Что сказать той, которая уже знает исход будущего?
— Тацуми… — Акаме опустила голову, и по её щекам покатились слёзы. Девушка стиснула зубы, чтобы не издать звука, но бессмысленно было всё таить в себе — всхлипы любимой девушки резали Тацуми без ножа. — Пообещай… Просто… Поклянись. Поклянись, что не оставишь меня одну. Пообещай мне это!