Бесстыдница (Эхо любви)

Блейк Дженнифер

— В таком случае, — спокойно сказала она, — если ты виноват, я должна разделить с тобой наказание.

— Только если ты позволишь разделить с тобой твою вину, — прозвучало в ответ.

Взаимные подозрение и недоверие. И обоюдное желание найти выход из тупика. Тупик. Поэтому ей так больно.

Внезапно выражение лица Рида изменилось, и он шагнул к ней навстречу.

— Мне нужно кое о чем рассказать тебе. О том, что произошло между мной и Китом на фабрике.

— Я уже знаю. — Камми поспешно отвернулась от него. —

Это… это не имеет никакого значения. Я бы предпочла больше не говорить на эту тему, если ты не против. А еще мне бы хотелось побыть одной.

Рид сосредоточенно молчал, словно пытался вникнуть в тайный смысл ее слов, наконец затянувшееся молчание было прервано.

— Что ж, в таком случае не буду тебе мешать. Спи, если сможешь заснуть. Постарайся ни о чем не думать. Не стоит изводить себя из-за того, что уже невозможно исправить.

— Ты делаешь выводы на основе личного опыта в совершении умышленных убийств?

— Что еще? — голос Рида прозвучал мрачно и устало.

Камми не слышала шагов, но, когда она обернулась, Рида уже не было.

Похороны состоялись через два дня. Их бы провели и раньше, если бы не потребовалось вскрытие.

Семья Кита решила провести гражданскую панихиду, чтобы пресечь слухи и всевозможные сплетни. Звонки и визиты одолеваемых нездоровым любопытством горожан не прекращались. Толпа зевак толклась возле помещения, снятого для отправления службы; и с каждым часом народу прибывало. Представители четырех газет изъявили желание присутствовать на отпевании.

Камми не хотелось идти на похороны — меньше всего ее прельщала роль неутешной вдовы, о которой потом будут шептаться на каждом углу. Однако чувство долга взяло верх над предубеждением. К тому же проигнорировать церемонию — означало подвергнуть себя еще большему осуждению сплетников. Вообще Камми чувствовала себя обязанной почтить память тех лет, которые они с Китом провели вместе.

Все это было почти так же тяжело, как и решить, что надеть. Вдовий траур выглядел бы явной насмешкой. Нельзя было появиться и в чем-то цветном — это расценили бы как неуважение к усопшему. В конце концов Камми остановилась на костюме сизо-серого цвета и белой шелковой блузке. В этом скромном одеянии она вряд ли обратит на себя особое внимание.

Похоронам в Гринли, как правило, придавался характер важного общественного мероприятия. Перед началом службы гроб с телом покойного выставляли для прощания в специально арендованном по такому случаю зале, а близкие и родственники усопшего принимали соболезнования. Скорбные порывистые объятия и дежурные слова сочувствия — эта церемония обычно затягивалась надолго. Слезы и рыдания были беззвучными, хотя в каждой руке было непременно зажато по носовому платку. Количество разнообразных венков и букетов являлось показателем общественного положения безвременно ушедшего в мир иной.

Панихида

сопровождалась любимыми религиозными песнями матери Кита. После короткой хвалебной речи проповедь показалась чересчур пылкой и восторженной.

Камми намеренно опоздала, чтобы не обходить всех знакомых и не выслушивать нелепые в этой ситуации соболезнования. Однако ей не удалось скрыться от фотографа, неожиданно выросшего рядом, когда Камми выходила из часовни. Некуда было спрятаться от любопытных взглядов и шепота за спиной. Надев маску невозмутимости, Камми стойко выдерживала молчаливую атаку, надеясь, что интерес к ее персоне вскоре пропадет.

Однако это назойливое любопытство не ослабевало. И когда кортеж автомобилей повернул на кладбищенскую аллею, Камми поняла причину столь пристального внимания: у ограды кладбища был припаркован джип Рида. Разумеется, при других обстоятельствах появление Рида не вызвало бы никакого удивления: Хаттонов и Сейерзов связывало многолетнее деловое партнерство, а Кит был знаком с Ридом еще в школе. Хорошо, что у Рида хватило ума не явиться на церковную службу. Он не заговорил с Камми, хотя встал совсем близко, и она была за это признательна. Их не оставляли в покое — приглушенное жужжание перерастало в громкий шепот.

Наконец завершился последний ритуал. Камми подошла к свекрови. Несколько секунд пожилая женщина смотрела как бы сквозь нее, однако Камми не позволила эмоциям взять верх над рассудком и с теплотой обняла мать Кита.

— Мне очень жаль, — тихо сказала Камми, не найдя более подходящих для такой ситуации слов.

— Неужели? — процедила свекровь, опасаясь сорваться на отнюдь не любезный тон. — Мне трудно в это поверить. Вообще-то я собиралась поговорить о тех вещах Кита, которые еще остались в твоем доме. Надеюсь, ты отошлешь их все до единой обратно… домой.

За спиной свекрови стояла Вона Хаттон, жена Гордона, полная, неповоротливая женщина.

— Правильно, правильно, — подхватила она, кивнув головой, и обратилась взглядом к мужу, ища одобрения.

— Да, конечно, — ответила Камми матери Кита.

Насколько она помнила, в доме от Кита ничего не осталось, не считая каких-то ржавых инструментов, старого велосипеда и никому не нужных автомобильных запчастей. Что ж, она отошлет все — вплоть до отвертки и изъеденной ржавчиной свечи зажигания.

— В таком случае мы больше от тебя ничего не требуем.

— Как будет угодно, — тихо сказала Камми.

Свекровь высоко вскинула голову и отвернулась. Бона обняла ее коротенькой пухлой ручкой за плечи и принялась нашептывать что-то утешительное. Камми смотрела им вслед, стараясь казаться спокойной.

Кто-то подошел и встал рядом. Камми повернула голову, ожидая увидеть Рида, но это был Фред Моли.

Адвокат слегка склонил голову и улыбнулся, выказывая участие и предупредительность.