Бесстыдница (Эксгибиционистка)
Шрифт:
Лимузин подкатил к терминалу, и шофер, быстро выскочив, обежал вокруг машины и услужливо открыл дверцу. Сэм, Мередит и Карлотта выбрались из лимузина и зашагали к «Справочной».
– Кабинет мистера Карлсена, пожалуйста, – попросил Сэм.
– Вперед по коридору, комната сто двенадцать, – ответила дежурная.
Мысли Мередита смешались. Он пытался отогнать их прочь. Ему было страшно. А вдруг девочка покажется ему несносной? Или, наоборот – он в нее влюбится без памяти? И то и другое будет ужасно. Как он мог поступить так со своей жизнью? Мередит вспомнил, какие клятвы
Сэм постучал в дверь.
– Войдите.
Они вошли, все трое.
– Мистер Карлсен?
– Да. А вы – мистер Джаггерс. Мистер Хаусман и… Миссис Хаусман?
– Да, – сказал Мередит.
– Самолет уже пошел на снижение и должен совершить посадку минут через десять. Присаживайтесь, пожалуйста. Выпьете что-нибудь? Может быть, кофе?
– Нет, спасибо, ничего не нужно.
– Что ж, тогда я вас на время оставлю. Я выйду к самолету, встречу девочку и приведу ее сюда. Так вас устроит?
– Да, вполне, – сказал Сэм.
– Да, спасибо, – подтвердил Мередит. Мистер Карлсен вышел.
– Здорово ты все организовал, – сказал Мередит Сэму.
– Это они сами. Я только изложил нашу просьбу. – Значит, они?
– Да.
– Нужно их как-то вознаградить, по-видимому? Может быть, сделать им рекламу?
– Может быть. Подумаем. Не торопись.
– О'кей, – сказал Мередит. – Ты ведь у нас самый осторожный, верно?
– Да.
– Карлотта, а ты о чем задумалась?
– Я думаю о Мерри, – ответила она.
– Ясно, что о Мерри. А еще о чем? – сварливо спросил Мередит.
– Ни о чем другом я думать не могу, – просто сказала Карлотта.
– О, – только и смог выдавить Мередит.
Им показалось, что прошло не десять минут, а десять часов, пока наконец не вернулся мистер Карлсен. Он вдруг возник в кабинете, словно из ничего, а рядом с ним стояла Мерри. Мередит с комком в горле смотрел на нее, а она в свою очередь смотрела на отца.
– Ну, Мерри, – наконец хрипло проговорил Мередит, – я рад тебя видеть.
Мередита совершенно поразило удивительное, просто невероятное сходство. Нет, девочка не была похожа на него в обычном смысле слова. Она была такой же, как он, – его нос, его глаза, его лоб и подбородок. Конечно, все черты ее лица были мельче и очерчены мягче, чем у него, но все равно это было его лицо и оно было изумительно. Мередит как завороженный уставился на прелестного ребенка, мысленно представляя, что, родись он сам девочкой, он был бы точь-в-точь такой, как Мерри.
Мерри тоже смотрела на него во все глаза. От нее не ускользнуло ни несколько ошеломленное выражение, ни полуоткрытый рот – удивление? Радость от встречи? Или это его обычное выражение? – обратила она внимание и на внезапно треснувший голос, когда он произнес: «Я рад тебя видеть». Может быть, он простужен? Или он и в самом деле так взволнован?
Что ж, волков бояться – в лес не ходить. Надо попытаться. И потом, он так на нее похож! Последнее, видимо, и придало Мерри недостающую уверенность, и она с криком: «О, папочка!» бросилась к Мередиту, протянув к нему руки. И она выиграла, выиграла! Мередит подхватил ее на руки, прижал к груди, закружил с ней по комнате и поцеловал. А потом, когда он поставил ее на ноги, Мерри заметила,
Они поспешили к лимузину. Мерри непременно захотела посидеть на откидном сиденье, поскольку никогда еще прежде не каталась в лимузине. По дороге ее, конечно, стали расспрашивать, и Мерри решила рискнуть и рассказать все, как было на самом деле. На праздновании чьего-то дня рождения ей рассказали о путешествиях самолетом. Как дочку самого Мередита Хаусмана, ее часто приглашали на дни рождения, где были чародеи и клоуны, а иногда даже пони. И вот на дне рождения Гарри Сабинсона один мальчишка похвастал, что летал один из Нью-Йорка в Лос-Анджелес, у него, конечно, был билет, но никто ни разу не попросил показать его, потому что мальчику было всего девять лет и стюардессы решили, что он летит вместе с мужчиной, который сидел с ним рядом. Лишь когда самолет приземлился в Лос-Анджелесе, он отдал билет стюардессе. Ох, и изумилась же она! Надо было видеть ее лицо! А потом все упрекали этого мальчишку, что он дурачок, что надо было вернуть билет в кассу и получить назад деньги. А он говорил, что это нечестно, но все видели, как он огорчен, что сам до этого не додумался. И с тех пор в голове у Мерри засела мысль о том, как бы куда-нибудь полететь. А единственное место, куда она могла полететь, был Нью-Йорк, потому что там все-таки жил ее папа, которого она уже целую вечность не видела.
Всем эта история показалась жутко забавной, и все засмеялись. Никто ее не ругал, не поучал и не наказывал. Мерри успокоилась. Ей вдруг показалось, что все будет очень хорошо. Лимузин доставил их в Манхэттен к их дому. Сэм поднялся вместе с ними и подождал в гостиной, пока Карлотта и Мередит уложат Мерри в постель. Вместо ночной рубашки Мерри достался верх от пижамы Мередита.
Потом Мередит перезвонил Элейн. Он уже звонил ей один раз, когда узнал от Сэма о том, что Мерри находится в Чикаго.
– Алло? Я слушаю, – послышался голос Элейн.
– Элейн? Это Мередит. Она здесь, – сказал он. – С ней все в порядке.
– Слава Богу.
– Да, – сказал он. Потом добавил: – Послушай, Элейн, позволь ей немного пожить со мной. Я так долго ее не видел.
– Не я же в этом виновата, верно?
– Да, конечно. Впрочем, сейчас это неважно.
Мередит одно время пытался видеться с Мерри почаще. Всегда заезжал к ней, когда бывал в Калифорнии, иногда вырывался днем. Но это случалось нерегулярно, и всякий раз Мередит видел, что Мерри расстраивается. И он сам расстраивался, видя ее огорчение. Поэтому вскоре перестал приезжать совсем. Посылал ей подарки на день рождения и на Рождество, отправлял красивые открытки из разных стран, но не видел Мерри уже почти три года.
– Что ж, о каком сроке идет речь? – спросила Элейн.
– Ну, скажем, два месяца.
– Нет, это исключено.
– Ну почему, Элейн? Ведь она и моя дочь!
– Да брось ты! Все это время ты и думать о ней забыл. И вдруг сейчас тебе втемяшилось.
– Я обеспокоен из-за нее. И меня грызет совесть. Хотя, главным образом, я встревожен. Меня волнует, почему она сбежала.
– Мне безразлично, что тебя волнует.
– Хорошо. Ну хотя бы месяц?
– Нет. Да и с какой стати я должна тебе уступать?