Бесстыдница (Эксгибиционистка)

Саттон Генри

– Почему это очевидно?

– Вы назвали ее по имени. Это было бы очень странно, если бы речь шла о совершенно незнакомой для вас журналистке. А Мередит ни разу не упомянул, что знает ее, следовательно, его знакомство не просто шапочное.

– Да, вы догадались правильно.

– Как давно это случилось?

– Еще до того, как мы поженились. Двенадцать… нет, даже тринадцать лет назад.

– Но он сам вам все рассказал. Или вы сами узнали?

– Нет, Мередит рассказал мне.

– Тогда вам волноваться не из-за чего. Можете выкинуть ее из головы. Хотя, если подумать, может быть, все не так просто.

– Что именно?

– О, это уже

моя забота.

– Почему?

– А вот почему. Очевидно, что Мередита эта журналистка больше не интересует. Ведь он вам все рассказал. Но ведь и ей это тоже станет очевидно, не так ли? А это ей может не понравиться. А если так, то это может отразиться на интервью, верно?

– Пожалуй, да, – задумчиво сказала Карлотта.

– Видите, это ясно как Божий день. Я серьезно обеспокоен, – произнес Фредди и состроил испуганное лицо.

– Или не вы, – сказала Карлотта.

С этими словами она улыбнулась, но от Фредди не ускользнула озабоченность в ее глазах. Более того, Карлотта отчаянно старалась скрыть ее. Да, дело принимало серьезный оборот.

Если Карлотта настолько встревожена, значит, для этого есть серьезная причина. Карлотта – не такая женщина, которая расстраивается по пустякам. Фредди давно подметил это и взял себе на заметку. Карлотте он сочувствовал, потому что она ему нравилась. Однако Фредди поймал себя на мысли о том, что если интервью не удастся, то он уже сможет оправдаться.

Дело было даже не в Джослин, а во времени ее приезда. Именно это так обеспокоило Карлотту. Отъезд Мерри и последующий тяжелый разговор с Мередитом состоялись совсем недавно и раны еще не успели зарубцеваться. Отношения с Мередитом оставались натянутыми. А приезд Джослин еще посыпал солью ее раны. Причем Джослин умудрилась, сама того не зная, еще больше растравить душу Карлотте. Например, ее шуточка насчет Фредди была вполне невинной, поскольку Джослин не могла знать ни про аборт, ни про гистерэктомию. Не могла знать и не знала. Но между тем заметила вслух: «Фредди такая душка. Кажется, одна балерина как-то призналась мне, что всегда держит при себе дежурного гомика, чтобы он подносил к ее сигарете зажигалку и бегал за тампаксами. И еще при этом подмигнула и гаденько хихикнула. Карлотту просто передернуло! Они сидели вчетвером в гостиной, попивая «квантро» и кофе. Карлотта и Фредди сидели в противоположном углу, чтобы не мешать Джослин беседовать с Мередитом. Фредди безмятежно лопотал, как ребенок, забавляя ее. Нет, не его вина была в том, что ей ни с того ни с сего вдруг подумалось: в одном конце гостиной сидят два здоровых и сильных человека, в противоположном – двое несчастных калек, увечных и ущербных. Причем они с Фредди – те самые ущербные калеки. На противоположной стороне баррикады. За колючей проволокой. Внезапно ее мысли перескочили в прошлое. Карлотта вспомнила, как читала когда-то про доктора Менгеле и про его опыты над людьми в концентрационных лагерях. Ему достаточно было кивнуть головой в ту или иную сторону, что означало соответственно жизнь или смерть. И вот почему-то Карлотте показалось, что Менгеле непременно подарил бы жизнь Джослин и Мередиту, а ей и Фредди уготовил бы смерть. И в довершение всего Джослин отмочила эту мерзкую шуточку насчет Фредди.

Впрочем, дело было даже не в самой Джослин. Карлотта старательно уверяла себя в этом. Отчего ей, правда, становилось еще хуже. Она поняла, что, появись вместо Джослин сейчас в их доме любая другая яркая и уверенная в себе женщина, результат был бы таким же.

И все-таки,

несмотря на то что Карлотта отдавала себе отчет в том, что дело вовсе не в Джослин, она не сдержалась и ответила ей на эту шуточку. Она даже не пыталась заступиться за Фредди, но сама почувствовала себя глубоко уязвленной. Пусть она сама и не посылала Фредди за тампаксами, но ведь она уже не пользовалась тампаксами – ей они были уже ни к чему.

Карлотта сама сознавала, что это нелепо, тем не менее не сдержалась.

– А ты не находишь, что это довольно жестоко? – сказала она Джослин.

– Пожалуй, да, – безмятежно согласилась Джослин. И на этом можно было бы поставить точку, но Карлотту уже занесло.

– Терпеть не могу, когда люди позволяют себе такое, – сказала она.

– Вот как? – вскинула брови Джослин. Что возвещало, конечно же, объявление войны. Во всяком случае, ее тон не оставлял места для сомнений. И, следует воздать ей должное, Джослин не стала медлить с ответным ударом. Когда Мередит, Притушив огни во всем доме, вернулся в гостиную, Джослин попросила у него полотенце.

– Полотенце? – удивился Мередит. – Пожалуйста. Но зачем?

– Захотелось вдруг поплавать, – сказала Джослин. – Очень уж соблазнительно – озеро совсем под боком. Вы, должно быть, часто купаетесь?

– Нет, мы уже привыкли, – ответил Мередит. – Но мысль мне нравится. Эй, друзья, почему бы нам всем не пойти поплавать?

У Карлотты не было другого выбора – она должна была показать Джослин, что совершенно ее не боится и что ей все совершенно безразлично. Не поддастся она на такую простую уловку.

– Я не пойду, – сказала она. – Мне не хочется, да и голова побаливает.

– А ты, Фредди? – спросил Мередит.

– Прямо сейчас?

– А почему бы и нет?

Фредди краешком глаза заметил устремленный на него взгляд Карлотты, которая едва заметно мотнула головой. Нет. И он сразу понял, что от него требуется. О, умница Фредди. Надежный и верный Фредди. Права была та балерина.

– Нет, я, пожалуй, останусь дома.

Пусть идут вдвоем. Пусть плавают и делают все, что им вздумается. Карлотте совершенно безразлично, и она собиралась это доказать. Уже доказала. Они с Фредди отправились наверх, а Джослин осталась дожидаться Мередита, который пошел за полотенцами. На верху лестницы Карлотта остановилась и прислушалась. Фредди тоже остановился. Они подслушивали в открытую, не таясь. И услышали, как Мередит спросил:

– А как насчет купальных костюмов?

– Ну, ты даешь! – ответила Джослин.

Она открыла дверь и вышла из дома. Мередит, чуть поколебавшись, последовал за ней.

– Почему вы не пустили меня с ними? – спросил Фредди.

– Так мне было нужно, – ответила Карлотта.

– Я надеюсь, вы отдаете себе отчет в том, что делаете?

– Нет. Не знаю. И мне плевать.

– В таком случае это и впрямь не имеет значения.

– Но на самом-то деле мне это вовсе не безразлично! – Карлотта заломила руки. – Я просто не знаю, что делать.

– Мне не хотелось бы создавать впечатление, что я навязываюсь, – сказал Фредди, – но не хотели бы вы пойти со мной прогуляться?

– Да, – сразу согласилась Карлотта. – Возможно, тогда у меня в голове просветлеет.

Она сбросила туфли, Фредди тоже разулся, и они вышли наружу. Карлотта, выходя, выключила свет в прихожей, чтобы он их не выдал. Они молча зашагали босиком к озеру по постриженному газону, но, не доходя до причала, свернули налево в кучку диких апельсиновых деревьев. Под апельсинами Карлотта остановилась.