Бесстыдница
Шрифт:
А те отношения, какие у Дэвида были в последние пять лет, долго не длились. Эти пять лет он чаще был один, чем в паре. Гвен не в счет. Переезд в родительский дом стал тяжелым ударом по его личной жизни. Никто не хотел встречаться с человеком, работающим учителем, с неказистой внешностью, да еще и живущим с мамой. А Дейв никому не говорил о её состоянии, считал это слишком личным, и его отношения в последние три года не были такими долгими. Он пошел работать в старшую школу по той причине, чтобы иметь окна между уроками и ездить домой проведывать мать, которая могла вымыть руки и не закрыть кран, или оставить дверцу холодильника открытой, или забыть, как звонить по телефону, включать телевизор и для чего существуют столовые приборы. Очень много денег уходило на витамины и лекарства, которые должны были удерживать её когнитивные
А год назад все стало совсем плохо. Однажды, во время окна, он заехал домой проведать мать, не обнаружив её там. Лора очень редко выходила за пределы двора, и то всегда в его сопровождении, будь то к врачу или поход в салон красоты (она не изменяла своим привычкам). Он тогда чуть с ума не сошел, разыскивая её по всем местам, куда она могла пойти. Наверное, мать чувствовала себя так же, когда он ребенком уходил играть на соседский двор или еще дальше. Но в отличие от неё, тогда маленький Дэвид мог без труда найти дорогу домой, помня, кто он и откуда. Все оказалось просто: какая-то давнишняя знакомая, о которой он толком-то и не знал, договорилась с матерью по телефону о встрече, и та, ничего ему не сообщив, отправилась туда. Болезнь стала отражаться на отдельных аспектах её памяти. Она могла помнить то, что произошло двадцать лет назад до мельчайших подробностей, но уже не могла освоить новую информацию. После, когда он уже нашел её и она кое-как пришла в себя, Дэвид узнал, что она даже не помнила эту встречу с подругой, а на его вопрос, почему она не предупредила его, он был вознагражден молчанием. Проведя прекрасные несколько часов с приятельницей, она пошла прогуляться по магазинам, как любила делать это раньше. Но в один момент она просто не узнала места, где находилась и не помнила, как туда попала и, что страшнее всего, не знала, как вернуться домой и где вообще её дом. Дэвид нашел её лишь под вечер, в одной из больниц, куда её привезли парамедики, которых вызвала одна продавщица, увидев плачущую женщину. После этого случая он понял, что мать должна быть под круглосуточным наблюдением. У него было несколько опций, и он выбрал самую дорогую: нанять сиделку. Матери он сказал, что это их новая домработница. У них и правда в свое время была прислуга. Но после кризиса в 2008, когда семейная компания матери разорилась, им пришлось отказаться от этой роскоши. Как и от многого другого. Правда, удалось сохранить дом. Дэвид потратил огромную сумму, оборудовав дом камерами, чтобы следить за работой сиделки, но, спустя пару месяцев, бросил это занятие. Та оказалась порядочной женщиной, которая и мухи не обидит, а беспомощную больную тем более. Но её услуги стоили недешево, учитывая, что страховка матери не покрывала наличие сиделки в доме. Вся оплата шла частному агентству, работающему в сфере ухода за пожилыми, из его накопленных денег. По его подсчетам, он сможет оплачивать услуги сиделки еще полгода. А дальше… Дальше, возможно, придется продать бриллианты матери или, может быть, какую-нибудь антикварную безделушку из их дома. Самый крайний вариант — это продать дом и переехать в более скромное жилище. Он не позволит своей матери прожить оставшуюся жизнь в доме для престарелых, где над пациентами издевается персонал. Теперь уход миссис Гудман оказался кстати: получив больше классов, он стал получать больше денег. Возможно, дальше он начнет давать частные уроки. Он должен обеспечить матери достойную старость, желательно, в их семейном доме, хранящем столько воспоминаний. Дэвид был уверен, что именно эти стены помогают ей помнить, кто она.
Его глаза сами тянутся к месту, за которым сидит Кира. Девушка неотрывно смотрит на доску, списывая пример, но миг — и она уже смотрит прямо на него, встречаясь взглядом. В её глазах мелькнула радость, а уголки губ дрогнули в чуть заметной улыбке. Сейчас она была красива как никогда, и он еле сдержался, чтобы не улыбнуться в ответ. Дэвид поспешно отвел глаза, делая вид, что оглядывает учеников. Когда звенит звонок, все дружно подрываются со своих мест, хватая учебники, и, конечно же, она специально медлит. Кира подошла ближе, дождавшись, когда все покинут класс. Её сердце уже набирало темп; она чувствовала, что её коленки слегка подрагивают, как в самом начале их связи. У нее не было такого ни с одним парнем.
— Я хотела поговорить, — робко начала она, глядя в его глаза цвета темного шоколада, что неотрывно
— Я… х… хотела… — Кира начала заикаться, не сводя глаз с его губ, чувствуя, будто её глотку разъедает этот желчный ком, затрудняя дыхание.
— Кира? — окликнул он её, тревожно вглядываясь в её лицо. Она вздрогнула и посмотрела ему в глаза, отрываясь от созерцания мужских губ.
— Все в порядке?
— Да. — Она судорожно сглотнула. — Я хотела сказать, что я сожалею. Ну… О твоей маме. Наверное, тебе приходится с ней нелегко.
— Спасибо, — сухо ответил он и скрестил руки на груди, будто закрываясь, а взгляд стал ледяным.
Девушка вся напряглась, чувствуя неладное.
«Я же вроде ничего плохого не сказала», — подумала она, а вслух произнесла:
— Если я могу чем-то помочь…
— Помочь? — перебил он её, при этом в его голосе четко слышалась ирония.
Кира замолчала и вытаращилась на него. Он откровенно злился. Лицо стало совсем бледным, а глаза словно метали молнии.
— Чем же ты можешь мне помочь? — продолжал он свою речь, которая так и сочилась цинизмом. — Чем мне может помочь упрямая ученица-сталкерша, которая не понимает с первого раза, что ей говорят?
— Дэвид… я… — запинаясь, вымолвила девушка, чувствуя, как щиплет в глазах от подступающих слез.
— Мистер Коулман, — поправил он её.
— Почему ты так груб со мной? — пропищала Кира, давясь предательскими слезами. Разве мало он причинил боли? Почему он так ведет себя? Я не заслужила!
— Да что ты знаешь обо мне и о том, что мне приходится переживать, видя, как моя мать потихоньку теряет себя? Как она не может использовать столовые приборы, потому что не помнит, для чего они. Как не узнает меня, думая, что я незнакомец с улицы, или как зовет отца, потому что не помнит, что он умер три года назад. А эта болезнь лишь прогрессирует. Знаешь, что её ждет еще через пару лет?
Кира застыла на месте, с ужасом глядя, как белки его глаз окрасились в красный.
— Я отвечу тебе. Потихоньку она и вовсе лишится речи, станет апатичной и уже ничего не сможет делать самостоятельно — ни есть, ни ходить в туалет. В один день она откажется покидать кровать вовсе… — Он тяжело дышал. — Пока что-нибудь не случиться, и её ослабшее тело не подхватит какой-нибудь вирус, которому оно уже не сможет сопротивляться. И всё.
Он умолк. Девушка молча смотрела на него мокрыми глазами. Её лицо покраснело. Губы слегка подрагивали. Дэвид часто заморгал, только сейчас это заметив.
«Неужели то, что я сказал, так ее ранило? — подумал он. — С чего бы, она ведь и представить не может себе этот ад, через который я должен проходить изо дня в день. Так что она тогда ревет?»
Но в глубине души он чувствовал, что все-таки перегнул палку своей резкостью и таким бесцеремонным вываливанием тяжелой правды.
— Так что, как видишь, — произнес он уже мягче, — ты ничем не можешь мне помочь…
Прозвенел звонок, оборвав его на полуслове. Услышав его, Кира резко повернулась и пулей вылетела из класса. Он проводил её фигурку тяжелым взглядом, чувствуя себя полным дерьмом.
Весь последующий вечер он думал над тем, что сказал ей, разрываясь на части от противоречивых чувств. С одной стороны, он злился на себя за чрезмерную откровенность, а с другой стороны ему еще никогда не было так легко. До этого времени он держал все в себе, не давая этому крику души вырваться. Ему ведь отчаянно хотелось с кем-то разделить это бремя. Дэйв понимал, что сегодня он был с ней очень жесток. Она не виновата в том, что его мать больна, и уж тем более не заслужила, чтобы он выплескивал на неё свою агрессию, ведь она просто хотела поддержать. Ей и без того приходится несладко: родители разводятся, и она переезжает в середине учебного года в выпускном классе. Покатавшись на карусели самобичевания, он принял решение извиниться перед Кирой и объяснить ей ситуацию. Ночью ему снился сон, как он ласкает её маленькие груди ртом, а потом опускается ниже, к сосредоточию её женской сущности, и как она сладко стонет и извивается от его ласк, беспрестанно шепча его имя, как молитву. Он проснулся в хорошем настроении, преисполненный решимости воплотить этот сон в реальность, но, когда начался урок с её классом, он тупо уставился на её пустое место.