Бестия. Том 2
Шрифт:
Она оставила Уорриса лежать на диване и пошла собирать немногочисленные шмотки, привезенные с собой.
Да пошел он!.. И Олимпия — туда же! Лаки уходит, и никто не сможет ей помешать!
Во время полета в голове у Джино теснились страшные мысли. Что если в той машине была Лаки? Вдруг это она разбилась насмерть — его маленькая девочка?
Он перебирал в памяти подробности их последнего свидания. Квартира в Нью-Йорке. Роскошно сервированный стол. Он сам — косящий глазами
Димитрий Станислопулос также хранил угрюмое молчание, поражаясь в душе: за какие грехи Бог наградил его дочерью, с которой больше хлопот, чем со всеми его бывшими женами вместе взятыми?
Наконец частный самолет приземлился в аэропорту Ниццы. Прямо на летном поле их ждал лимузин. Дождь лил как из ведра, дул сильный ветер. Джино сверился с хронометром. Семь часов вечера. В желудке урчало. Но разве что-нибудь полезет в рот в такое время?
С тяжелым сердцем он забрался в автомобиль. Неужели эта извилистая горная дорога приведет их в морг?
Лаки не знала, что делать. Она упаковала вещи, села и стала ждать Пиппу, которая наверняка приедет, как только кончится дождь. Но вот уже семь часов вечера, а он и не думает прекращаться. И Пиппы нет как нет.
Ранее, в четыре часа, вышла Олимпия и занялась приготовлениями к вечеринке. Она поснимала чехлы с мебели и достала бокалы. Они с Лаки демонстративно не разговаривали друг с другом.
Уоррис храпел на диване, и это раздражало обеих девушек.
В шесть Олимпия зажгла по всему дому свечи, разбудила Уорриса и спросила:
— Ну и где черти носят твою подругу?
Уоррис был не в духе: боль в мошонке все еще давала себя знать.
— Никуда не денется, — буркнул он.
— Наверное, балдеет там на всю катушку.
— Я сказал, приедет! — он поднялся и увлек Олимпию в спальню. За ними громко захлопнулась дверь.
Лаки посмотрела в окно, за которым сверкали молнии и вовсю хлестал ливень. На душе было тоскливо. Настоящая западня.
И вдруг показались огни приближающегося автомобиля. Ура! Если Пиппа не захочет ее отвезти, она сама сядет за руль. И дело с концом!
Лаки схватила свою дорожную сумку, рывком распахнула входную дверь и выбежала на улицу.
Дождь тотчас заключил ее в объятия: она промокла до нитки, но продолжала бежать к машине.
Поздно она заметила, что это не «мерседес» и сидит там не Пиппа, а ее отец. Черт побери! Джино Сантанджело собственной персоной!
Стивен, 1967
Зизи
Зизи отдавала предпочтение резкой, пронзительной музыке в стиле «диско» и латиноамериканским мелодиям. Они постоянно ссорились. «Ну, что ты ставишь всякую дрянь? — возмущалась она. — Ни ритма, ни огня. Пошли на дискотеку!»
Ее излюбленным местом был бар «Испанский Гарлем» — вечно переполненное заведение, где Зизи оказывалась в центре внимания. Стивен смотрел, как она виляет бедрами на танцевальном пятачке в паре с каким-нибудь дебилом, и горел на медленном огне. Они были год как женаты, но он все еще не мог ничего поделать с ревностью.
Зизи это приводило в восторг. Она намеренно дразнила его, наслаждаясь теми моментами, когда Стивен терял самообладание.
— Она тебя погубит, — сказал как-то Джерри за обедом. — Что это за адвокат, если он шляется по злачным местам и чуть что лезет драться? Кончится тем, что тебя самого призовут к ответу. Как бы ты повел себя на месте судей?
— Ты прав. Но что делать, Джерри? Она проникла мне в кровь. Я люблю ее.
— Любишь? Ты что, смеешься? Просто она взяла тебя за яйца и жмет что есть силы.
Стивен с отсутствующим видом поковырял салат.
— Ты видишься с Кэрри?
— Естественно. Можешь себе представить, каково ей.
— Вся беда в том, что мама уж слишком правильная. Будь ее воля, я бы женился на двадцатилетней черной девственнице с университетским дипломом, степенью бакалавра домоводства и из хорошей семьи.
— Что-то не приходилось мне встречать двадцатилетних девственниц с университетским дипломом.
Стивен отрезал кусочек говядины.
— Поговори с ней. Может, она согласится встретиться.
— Конечно, конечно, — при этом Джерри отдавал себе отчет, что его друг просит о невозможном. С каждой неделей в Кэрри крепла решимость не иметь ничего общего с сыном, пока он не освободится от «этой дряни».
— Я был бы очень тебе признателен, — сказал Стивен. — Понимаешь, время от времени у меня возникает чувство, будто я никому не нужен.
— А я, поросенок ты этакий?
Стивен улыбнулся.
— Ты настоящий друг. И единственный, — закончив фразу, Стивен с особой остротой ощутил: так оно и есть. Кроме Джерри, у него никого и ничего не осталось. Если не считать работу. И Зизи.
— Ты подумал над моим предложением? — как бы между прочим спросил Джерри после того, как они допили кофе.
— Конечно. Я польщен, но частная практика не совсем в моем вкусе.
— Не отказывайся, пока не попробовал.
— Я не отказываюсь, а просто говорю, что это не для меня.