Бестия
Шрифт:
— Откуда вас принесло? — хмуро буркнул Уэксфорд.
— Звучит нелепо, но она исчезла. Миссис Гарланд. Джоан Гарланд. Ее нет.
— Что значит «нет»? Вы хотите сказать, что ее нет дома? Это разные вещи.
— Ее нет, она пропала. Она никому не говорила, что уезжает, не оставляла никаких записок или поручений. Никто не знает, куда она уехала. Со вторника ее никто не видел.
Глава 10
Старики смотрели телевизор. Перед этим в пять часов им подали чай, и теперь для них наступил вечер; до половины девятого, когда они должны были лечь спать, оставалось уже не так долго. Они сидели в креслах или креслах-каталках, полукругом
— Посмотрите на него, настоящая белокурая бестия!
Эта старушка казалась подвижнее и оживленнее других обитателей дома престарелых в Кэнбруке, и Берден облегченно вздохнул, когда худенькая девушка-администратор с озабоченным лицом подвела его и сержанта Вайна именно к ее креслу. Старушка повернула голову, улыбнулась, и выражение удивления тут же сменилось откровенным восторгом, когда она поняла, что посетители, неважно какие, пришли именно к ней.
— Эди, к вам пришли. Это полицейские.
Улыбка не исчезла, она стала еще шире.
— Эй, Эди, — воскликнул старик, которому она шептала про белокурую бестию, — что это вы там задумали?
— Я? Я бы не против такой возможности.
— Миссис Чоуни, я инспектор Берден, а это наш детектив сержант Вайн. Не могли бы мы поговорить с вами? Нам очень нужно разыскать вашу дочь.
— Которую? У меня их шесть.
Как потом Берден рассказывал Уэксфорду, он оторопел от такого заявления. Он запнулся, но всего на минуту. Эдит Чоуни пополнила информацию, с гордостью заявив — было очевидно, что компаньоны слышат ее не впервые, — что у нее еще и пятеро сыновей. Все живы, здоровы, хорошо устроены и живут в Англии. И Бердена ужаснуло, да и в большинстве других стран это также было бы дико, что ни один из этих одиннадцати детей не взял мать в свой дом, под свое крыло. Вместо этого они, вероятнее всего, предпочитали складываться, чтобы содержать ее в этом несомненно дорогом последнем прибежище для никому не нужных стариков.
Худенькая девушка-дежурная предложила всем пройти в комнату миссис Чуони, на что сидевший рядом старик живо откликнулся еще одной двусмысленной репликой, и, пока они шли по коридору, Берден подумал, что за информацией можно было бы обратиться к одному из десяти единокровных родственников Джоан Гарланд. Но здесь он ошибался, так как, войдя в комнату без посторонней помощи и пригласив посетителей, Эдит Чоуни, мимоходом посетовав сестре, что отопление, мягко говоря, не соответствует, всем своим поведением доказывала, что память и речь ее не хуже, чем у людей лет на тридцать ее моложе.
Выглядела она лет на восемьдесят, не больше, маленькая, живая, худая, но широкая в кости и несколько кривоногая. У нее было сильное тело, давшее жизнь многим детям. Редкие волосы она красила в темно-коричневый цвет. Лишь ее руки с утолщениями в суставах, похожие на скрученные корни дерева, говорили о том, что, видимо, она страдала артритом, что и заставило ее поселиться в Кэнбруке.
В комнате стояла не только казенная мебель, но были и личные вещи миссис Чоуни. В основном фотографии в рамках. Они теснились на подоконнике и столиках, на шкафчике у кровати и маленькой этажерке — фотографии ее детей и их потомства, их жен и мужей, с собаками и на фоне своих домов. Дети на фотографиях в возрасте от сорока до пятидесяти пяти лет. На одной из них могла быть и Джоан Гарланд.
— У меня двадцать один внук, — сказала миссис Чоуни, заметив, что Берден разглядывает фотографии. — Четверо правнуков, и, дай Бог, если
— Куда она уехала, миссис Чоуни, — сказал Бэрри Вайн. — Нам бы хотелось получить адрес. Соседям ничего не известно.
— У Джоан никогда не было детей. Дважды замужем, а детей нет. Женщины в нашей семье не бесплодны, так что, думаю, она так захотела. В мои-то дни особо выбирать не приходилось, но времена меняются. Джоан слишком эгоистична, ей не нравится шум, беспорядок. Когда дети, в доме так или иначе беспорядок. Мне ли не знать, у меня их одиннадцать. И не забудьте, она — самая старшая из девочек, так что она знает.
— Миссис Чоуни, она уехала. Вы не знаете куда?
— Ее первый муж много работал, но так ничего и не добился. Она развелась с ним, и мне это не понравилось. Я сказала: Джоан, ты первая в нашей семье, кто разводится. Позже развелась Пэм, а потом Тревор, но тогда Джоан была первой. А потом она познакомилась с этим богачом. Знаете, как он про себя говорил? «Эди, я всего лишь бедный миллионер». О, они жили так жили, скажу я вам, все тратили, тратили, тратили, но все, как и в первый раз, кончилось печально. Ему пришлось раскошелиться, да-да, она заставила его выложить денежки. Так она получила и дом, и начала этот свой бизнес, и купила эту большую машину, и все такое. Знаете, это ведь она за меня здесь платит. Стоит столько, сколько шикарный отель в Лондоне, просто загадка, если посмотреть вокруг. Но она платит, остальные не смогли бы.
Бердену пришлось перекрыть этот поток. Она как раз замолчала, чтобы перевести дух. Он слышал о словоохотливости одиноких людей, особенно если появляется долгожданный собеседник, но это, подумал он про себя, просто нечто из ряда вон.
— Миссис Чоуни…
— Ладно. Я закончила, — сказала она быстро. — Я знаю, что говорю слишком много. Но дело не в возрасте, у меня такой характер, всю жизнь была болтушкой, муж всегда меня останавливал. Так что вы хотите узнать о Джоан?
— Где она?
— Дома, конечно, или на работе. Где же ей еще быть?
— Миссис Чоуни, когда вы в последний раз ее видели?
И тут она сделала нечто странное. Как будто она хотела напомнить самой себе, о ком именно из ее детей идет речь. Она обвела взглядом фотографии, стоящие у постели, задумалась, что-то подсчитывая в уме, а затем, взяв цветную в серебряной рамке и глядя на нее, кивнула.
— Это должен быть вечер вторника. Да, правильно, вторник, потому что в этот день приходит педикюрша, она всегда приходит по вторникам. Мы пили чай, и как раз пришла Джоан. Где-то около пяти. Может, четверть шестого. Я еще сказала: ты сегодня рано. А как же магазин? А она ответила: салон, мама, говори «салон», там все в порядке, Наоми посидит до половины шестого. Вы ведь знаете, кто такая Наоми? Одна из тех, кого убили в Тэнкред-хаусе, нет, зверски убили, как сказали по телевидению. Какой ужас, правда? Надеюсь, вы слышали, ну конечно, слышали, ведь вы полицейские.
— Когда дочь навещала вас, говорила ли она, что вечером собирается в Тэнкред-хаус?
Миссис Чоуни протянула Бердену фотографию.
— Она всегда ездила туда по вторникам. Она и бедняжка Наоми, та, которую так зверски убили, они всегда вместе подводили итоги по бухгалтерским книгам. Да, это она, Джоан, фотография пятилетней давности, но она практически не изменилась.
Женщина на фотографии выглядела, пожалуй, слишком нарядно — ярко-розовый костюм с золотыми пуговицами, большое количество бижутерии на шее и в ушах. Высокая, стройная. Светлые волосы уложены в затейливую прическу и сильно налакированы, густой макияж, хотя по фотографии судить трудно, отметил про себя Берден.