Бесы Черного Городища

Мельникова Ирина Александровна

— С тем проще. Тот сам объявился, когда я по биржам ходил, расспрашивал, не подвозил ли кто господина, похожего на Сыроварова, в день убийства. Федор Харламов, североеланский мещанин. Взял Сыроварова от гостиницы «Эдем».

Я проверил гостиницу. Там такого постояльца не помнят.

— В «Эдеме» — то? — усмехнулся Тартищев. — Будто не знаешь? Они своих гостей не выдают.

— Знаю, — нахмурился Алексей, — но нашлись люди, слову которых я доверяю, а они подтвердили, что Сыроваров в той гостинице ни разу не останавливался. Но с другой стороны, круг поисков сужается. Скорее всего ассистент проводил время где-то рядом с ней. Ночью в тех местах в одиночку ходить небезопасно, поэтому он почти сразу взял извозчика.

Сейчас проверяем

повально все трактиры, рестораны, бильярдные, меблированные комнаты…

— Понятно, молодец! Но все-таки поезжай в Каинск, Алексей! — строго сказал Федор Михайлович. — Ивану уже не с руки с молодыми барышнями якшаться.

— Правда ваша! — Вавилов откровенно заискивающе улыбнулся начальству.

А у Алексея неимоверно зачесался правый кулак.

«Артист, мать его так! — выругался он про себя. — Всегда найдет способ, как перевалить самую неприятную работу на другого».

— Алешка, не огорчайся! — Иван умоляюще заглянул ему в глаза. — Староват я для подобных фиглей-миглей. Поезжай к девице. Ты у нас красавец хоть куда. Растопи лед в сердце барышни.

— А жениться на ней, случайно, не потребуется? — И Алексей стряхнул руку приятеля со своего плеча.

— Нет, от этого мы тебя уволим, — вполне серьезно успокоил его Федор Михайлович. — Мы тебе поприятнее барышню подыщем.

Каинск, маленький, какой-то бесприютный городишко, протянувшийся на несколько верст вдоль Московского тракта и больше похожий на изрядно разросшееся село, был известен всей России благодаря расположенной в нем пересыльной тюрьме. Каннскому централу. Говорят, в нем сиживал сам Ванька Каин, перед тем как отправиться в каторгу на Забайкальские железоделательные заводы. Отсюда, дескать, и название тюрьмы пошло, а после и самого городишка. Пребыванием Ваньки Каина в здешних местах жители города страшно гордились. О знаменитом московском воре, сыщике, провокаторе и грабителе в одном лице рассказывали легенды. И самой ходовой была та, в которой его полюбила страстно и навеки юная красавица, дочь начальника тюрьмы, и помогла ему бежать.

В данный момент Алексей выслушивал очередную версию этих преданий из уст извозчика, который взялся доставить его из Североеланска за весьма доступную плату — полтинник и меру овса для лошадей. Дорога шла сквозь глухую тайгу. Высоченные пихты и ели нависли над разбитой колеей и почти закрывали небо. Белесое от жары, оно изредка мелькало в просветах между деревьями. Лужи на дороге не просыхали даже в самую сильную жару, и сейчас их усеивало невиданное множество бабочек: капустниц, крапивниц, боярышниц, каких-то лимонного цвета мотыльков и их небесно-голубых собратьев.

И всякий мало-мальский пятачок влаги казался живым существом от накрывших его сплошным покрывалом трепещущих крыльев.

Солнечные лучи почти не проникали под кроны деревьев.

Лохматые лапы темно-зеленых гигантов спасали от изнуряющей жары распустившиеся цветы, папоротники, птичье и звериное потомство, которое только-только появилось на свет.

Жара навалилась на Североеланск неожиданно. Ее принесли с собой горячие южные ветры, дувшие из монгольских степей и в мгновение ока превратившие город в изнывающее от изнурительного пекла и жажды потное сообщество людей и животных. Собаки забились под заборы и подворотни и лежали там с высунутыми языками, кошки прятались под крыльцом, куры, распластав крылья, бродили по улице и, говорят, перестали нестись… Уже отмечено два случая бешенства, бродячие псы покусали торговца клюквенным морсом и мусорщика.

Обыватели без нужды на улице не показывались, сидели по домам с закрытыми ставнями и потребляли в неимоверных количествах квас и окрошку. Чиновники опаздывали по утрам в присутствие и шли на службу как на галеры. Дела за казенными, обтянутыми зеленым сукном столами все равно не ладились. И своими багровыми от жары физиономиями, мутными глазами и печально повисшими усами местные чинуши напоминали больше отваренных в пиве раков, чем рьяных

исполнителей государевых указов. В такое пекло исчезают комары, мухи не снуют, где им вздумается, а вяло ползают по потолку и норовят свалиться в тот же квас или в окрошку…

И только в сыскной полиции жизнь бурлила, кипела, а на ежедневных совещаниях у Тартищева, которые проводились теперь утром и вечером, даже плевалась кипятком в нерадивых или нерасторопных агентов. Весь личный состав уголовного сыска, начиная с его начальника и заканчивая конюхом-возчиком и денщиком Федора Михалыча Никитой, перешел на казарменное положение и работал в авральном режиме. Младшие агенты носились по городу, выполняя задания старших, а те сидели в засадах, устраивали внеплановые облавы, утюжили притоны, кабаки, катраны, бильярдные… Коридоры управления то и дело наводняли мрачные личности, которых быстр? распределяли, кого в стол регистрации к Колупаеву, кого в холодную, кого на допрос, а некоторых тотчас выгоняли в шею.

Но последние случаи бывали крайне редки. Задержанные бродяги и жулики плакатами [9] себя не обременяли. Но стоило коридорам опустеть, как их тотчас заполняли новые жулики, бродяги, проститутки, мошенники и прочие отщепенцы…

За два дня, что прошли с момента убийства прорицательницы, сыщики просеяли, прочесали, процедили сквозь пальцы весь город, попутно раскрыли дюжину «темных» преступлений, поймали с десяток беглых и пяток находящихся в розыске жуликов, прихлопнули три катрана и прикрыли два борделя, девки которых не имели санитарных билетов, выявили два новых притона на Разгуляе и один на Хлудовских выселках и даже затеяли, правда, без последствий, перестрелку с подвыпившим сапожником Агафоновым. Он принял агентов Черненко и Гвоздева за бузотеров, которые держали в страхе весь околоток и давно грозились сжечь его будку. Сапожнику надавали по мордасам, его бердану изъяли, а дебоширов арестовали и посадили в холодную.

9

Паспорт.

Поэтому, когда на очередном совещании у Хворостьянова Бронислав Карлович Ольховский пожаловался на несусветную жару, Тартищев уставился на него с крайним изумлением.

Красные и потные физиономии своих агентов он относил на счет чрезмерного усердия, потому что сам потерял счет дням и ночам, работал как вол, но и других заставлял трудиться не меньше.

Алексею поначалу страсть как не хотелось ехать в Каинск.

Он знал, что работу в городе за него никто не выполнит. Но после, прикинув в уме все прелести путешествия по тайге и то, что город стоял на берегу обширного, но мелкого озера с песчаными пляжами, решил, что вполне успеет пару раз искупаться. В реке, которая разделяла Североеланск на две части, западную и восточную, вода до сих пор оставалась холодной и грязной. Уровень ее из-за последних проливных дождей изрядно повысился, в горах интенсивно таяли снега, и мутные желтые воды, которые неслись вдоль берегов с крейсерской скоростью, желания искупаться не вызывали. А так хотелось понежиться на теплом песке, а после щучкой скользнуть в воду. Давно уже не испытывал Алексей подобного блаженства, наверняка с тех давних пор, когда еще мальчиком в последний раз гостил у дедушки на Егорлыке…

Впервые за время службы в сыскной полиции Алексей позволил себе небольшое послабление и даже порадовался в душе, что Иван очень скоро и умело переложил на него часть своих обязанностей. Конечно, окажись девка красивой или хотя бы смазливой, Вавилов не преминул бы навестить ее лично. Тартищев нисколько не преувеличивал его способности по обхаживанию подобных девиц и не слишком привередливых барышень. Но Капитолина, видно, и впрямь была неприятной особой, если Иван столь легко променял необременительную поездку в Каинск на духоту Североеланска и опасную близость к начальству.