Бэтмен. Убийственная шутка
Шрифт:
Импровизированный помост Джокера был увенчан креслом, которое взяли с детского аттракциона-вихря. На первый взгляд казалось, что он балансирует на огромной груде мертвых младенцев, пухлых, перекошенных и испачканных, с черными дырками вместо глаз. Это не могло быть правдой, но Гордон понимал, что не может доверять своим чувствам. Он до сих пор был одурманен, его разум был одновременно вялым и сверхчувствительным ко всем сюрреалистическим деталям. Без предупреждения Гордона накрыло мощное сенсорное воспоминание, настолько чистое и яркое, что она накрыло его с головой. Это было родильное отделение,
Но где сейчас его малышка?
Настоящее захлестнуло его зыбкие воспоминания, резко вернув его к искаженной реальности. Как удар в живот.
Барбара? Где Барбара?
Младенцы. Они не могли быть настоящими....
Это были не дети. Просто куклы. Сотни голых кукол- пупсиков собрали в кучу, словно в больной насмешке над братской могилой. Но почему? Кто мог такое сделать? Мертвые куклы. Мертвый младенцы. Мертвые дочери...
Мертвые.
Его разум закружился, провалившись в распадающуюся спираль ужаса и разрушенной памяти. Может, он спит? Или мертв? Или в аду?
Резкая вонь горящего пластика оттащила его от края безумия. Сосредоточиться. Надо сосредоточиться. Он сконцентрировал ускользающий разум на этой вони. Подняв глаза, он нашел источник. То, что он сначала принял за самодельные факелы, на самом деле было горящими кукольными головами на палках. Капли расплавленной резины шипели на земле вокруг них, а мягкие ангельские личики медленно плавились на ухмылявшихся пластиковых черепах с вытаращенными стеклянными глазами.
Сосредоточиться. Надо сосредоточиться.
И вновь на него нахлынули непрошеные воспоминания о Барбаре. В последнем она лежала на полу, в крови и со сломанными костями. Там был Джокер, который навис над ней с холодными, безумными глазами и ужасной улыбкой.
– Ты, – сказал он, устремив затуманенный взгляд на Джокера, развалившегося на троне из мертвых пупсов. – О, нет. Я... я вспомнил.
– Вспомнил? – повторил Джокер. – О, я бы не стал этого делать.
– Если вы хотите позвонить...
Нет, голос был настоящий. Черная пластиковая телефонная трубка была прямо там, в нескольких дюймах от ее лица. Ее затуманенный взгляд остановился на аккуратном круге отверстий в центре трубки. Голос доносился из телефона.
– Если вы хотите позвонить...
Она хотела позвонить. Теперь найти бы способ повесить трубку и попробовать снова.
Видимо, она опять потеряла сознание, может, и не раз, потому что по ощущениям прошло очень много времени между ее желанием позвонить и возможностью заставить руку нажать на рычаг. Но каким-то образом ей это удалось, и в награду раздался лучший звук, который она когда-либо слышала.
Телефонный гудок.
Она набрала номер, который знала наизусть. Горячую линию в бэтпещере.
– Альфред, – сказала она в трубку, – соедини меня с ним.
–
Он хихикнул сквозь стиснутые зубы. Гордон приподнялся на коленях и сделал еще одну слабую попытку согнуть дрожавшее тело и вырваться из рук своих странных похитителей. За это его еще раз жестоко дернули за поводок, перекрыв дыхание, отчего он поперхнулся.
– Память так коварна, – продолжал Джокер. – В какой-то момент ты теряешься в карнавале наслаждений, среди едких детских запахов, сверкающих неоновых вывесок пубертата, всей этой сентиментальной сахарной ваты. А потом тебя приводят туда, куда ты не хочешь идти....
Гордон не мог сосредоточиться на бессвязном монологе Джокера. Его собственный разум потерялся в лабиринте путаных воспоминаний. Он вспомнил, что однажды поздно вечером увидел, как Барбара, еще подросток, тайком вышла из своей комнаты и спустилась по пожарной лестнице, чтобы встретиться с каким-то парнем, тут сомнений не было. Как он закурил сигарету и подумал, что, наверное, стоит хотя бы попытаться ее остановить. Но потом их глаза встретились через залитое дождем окно. Она сверкнула своей наглой улыбочкой, и его сердце оттаяло.
К счастью, его дочка была слишком похожа на него.
Где она? Что, во имя всего святого, Джокер с нею сделал?
Почему он не может сосредоточиться? Что не так с его сознанием? Его накачали наркотиками? Отравили? Он умирает?
Барбара! Где ты, Барбара?
В какой-то момент ему развязали запястья, хотя он не мог точно вспомнить, когда и как. Он сжимал в покалывающих руках горсти земли и скрипел зубами, отчаянно пытаясь удержаться за здесь и сейчас. Но все вокруг было таким абсурдным, что он не мог разобраться, где реальность, а где – нет. Суровые, насмешливые лица. Джокер. Это было безумие.
Гордон изо всех сил старался не обращать внимания на грязь между пальцами.
Это. Вот это реально.
– ...туда, где темно и холодно, – продолжал Джокер, медленно поднимаясь на ноги и сгибая долговязое тело, не шевеля при этом головой, с застывшей улыбкой на лице. – В место, наполненное неясными формами вещей, которые ты так надеялся позабыть.
Он медленно спустился по ступенькам со своего мусорного помоста, пнув с дороги выпавшего пупса.
– Воспоминания бывают мерзкими, отвратительными мелкими тварями, –сказал он, – можно сказать, как дети.
Он засмеялся, махнул рукой, и истязатели Гордона снова подняли его на ноги и потащили прочь. Над ними висел потрепанный, зловещий баннер с подтекшими красными буквами.
ПОЕЗД-ПРИЗРАК
Но он едва его видел. Вместо него он увидел Барбару.
Барбара!
Двухлетнюю Барбару, голенькую, не считая подгузника и одного красного носочка. Она отказывалась одеваться и бегала по квартире, как маленький демон, упиваясь силой нового слова «НЕТ».